Обстрелы, угрозы продвижения фронта, борьба за свет — это ежедневная реальность Харьковской области. Глава ОDА Олег Синегубов в интервью Status Quo прокомментировал ситуацию с ПВО, объяснил, почему восстановление не останавливается даже под угрозой повторных разрушений, рассказал о потерях бизнеса и поделился видением будущего Харькова.
- Есть ли угроза продвижения фронта к Харькову настолько, что город снова можно будет обстреливать из ствольной артиллерии?
- Сейчас таких угроз нет. Это именно на данный момент. Основная угроза для города - это на севере нашей области, Липецкое направление, Циркуновское направление. Там фронт пока полностью стабилен.
Однако угрозы есть по всей линии фронта. Самое тяжелое направление у нас сейчас - Волчанск, там сейчас действительно самая сложная ситуация. Почему? Потому что Волчанска уже не cуществует в принципе: там не за что держаться, не за что зацепиться. Однако наши военные принимают все необходимые меры для того, чтобы стабилизировать и линию фронта, и ситуацию по Волчанску в целом.
По Купянску другая история, там более стабильная ситуация. Она была стабилизирована где-то несколько недель назад.
Еще одно тяжелое направление, о котором мы также должны говорить, - это Боровское направление Изюмского района. Но все равно наши позиции ребята там держат. Однако, учитывая ситуацию, которая складывается на Лиманском направлении, мы видим угрозы. Там ведутся активные боевые действия, адские бои. Мы должны следить за развитием событий, потому что это опасность и для Боровой, и для Изюма в целом.
- Прокомментируйте, пожалуйста, довольно распространенное мнение, что у Харькова нет противовоздушной обороны.
- У Харькова есть противовоздушная оборона (ПВО). Если бы ее не было, у нас не было бы ни света, ни энергетики. Мобильные огневые группы постоянно сбивают «Шахеды». И мы не останавливаемся в этом вопросе ни на минуту.
Нужно ли усиливать это направление? Однозначно нужно, как и в любом городе. Определенные меры помогли нам пройти зиму 2024-2025, в том числе когда бизнес профинансировал более 200 миллионов гривен на установку РЭБ-систем, и это сработало - и против КАБов, и против «Шахедов». Так что сейчас мы работаем, опять же, в этом направлении, но чуть на уровень выше.
- Как область помогает Вооруженным силам? Какой процент бюджета выделен на это?
- Если брать бюджет собственных расходов, кроме социального направления, то это около 35%. Если брать исключительно так называемый бюджет развития - расходную часть, то около 70% идет на поддержку ВСУ. Статистически более миллиарда в год поддержки на эти направления.
Сначала мы ставили в приоритет поддержку харьковских бригад. Это наша 92-я бригада, это две бригады Нацгвардии, две бригады территориальной обороны, одна из которых впоследствии вошла в ВСУ, это наши пограничники, ну и все остальные харьковские.
Однако по факту мы помогаем абсолютно всем, кто находится на территории области, кто защищает Харьковщину. Запросы у всех одинаковые — это дроны, пикапы, антидроновые сетки, генераторы, старлинки и тому подобное.
Здесь у нас есть четкое сотрудничество с нашими территориальными громадами. Мы реализуем несколько совместных проектов, в частности они помогают областному бюджету в направлении дронов, чтобы у нас был оперативный резерв. Если бригада обращается, у них активизировались боевые действия, и расход дронов идет в несколько раз выше, чем у всех остальных, - мы должны эту потребность перекрыть.
Мы в том числе помогали силам, которые проводили контрдиверсионную операцию, например, по Купянскому направлению.
В целом запросов от бригад значительно больше, чем мы можем удовлетворить финансово, к сожалению. Однако концентрируемся на более приоритетных запросах и направлениях.
- Каковы основные направления восстановления в области?
- Здесь нужно разделить вопрос на несколько направлений. Во-первых, это восстановление жилого фонда. Оно сейчас приостановлено, потому что у нас только по Изюму, например, более 30 многоквартирных домов, в которых мы должны были восстановить конструктив. Однако сейчас мы понимаем, что в государстве не хватает средств на эти направления, поэтому концентрируемся на более насущных потребностях.
Конечно, на первом месте сейчас - создание безопасных образовательных сред. Потому что все подземные школы - это сооружения двойного назначения: во-первых, мы обеспечиваем возможность для детей переходить в офлайн, а во-вторых, это укрытия.
Это укрытия в тех населенных пунктах, где раньше не было ни одного, а запрос у людей был, - Коротич, Близнюки и другие громады. Там не было в принципе никаких укрытий.
Мы реализуем наибольшее количество таких проектов - 43 подземные школы сейчас у нас строится. Из них 7 строят наши международные партнеры: 5 - фонд Баффета, 2 - литовские партнеры. Это нам позволит вывести в офлайн около 50 тысяч детей.
Как эти школы будут использоваться после войны? Как дополнительные образовательные пространства. Мы их проектируем и концептуально разрабатываем таким образом, чтобы они не захламлялись. Там есть лаборатории, есть компьютерные классы. Я вам скажу так, что внешне, функционально и технически они на несколько уровней выше, чем некоторые существующие учебные заведения. Поэтому они однозначно будут использоваться и после войны.
Также в приоритете — подземные детские сады. На следующий год ожидаем, что эта программа заработает, будет профинансирована, и у нас около 10 проектов будет реализовываться. Первый подземный детский сад в Песочине мы уже реализуем, я очень надеюсь, что в начале следующего года его завершим. И дети смогут там находиться.
Ну и, конечно, реализация программы «Євідновлення». Это очень важно, чтобы люди уже сегодня, не дожидаясь окончания войны, могли приобрести себе новое жилье вместо поврежденного или полностью разрушенного.
- Какие проекты по восстановлению вы считаете показательными для области?
- Если брать крупные инфраструктурные и инвестиционные проекты, то это те, которые касаются оказания медицинской помощи. Это реконструкция областной больницы, которая уже принимает пациентов - около 260 тысяч в год. Уровень оказания медицинской помощи там уже значительно повысился.
Приведу пример с ангиографом, который там установлен. Раньше это был старый аппарат. Один мужчина обратился с головными болями, врачи просканировали его и, имея старое оборудование, ничем не смогли помочь.
Когда почти через год после того случая был установлен новый ангиограф, они повторно пригласили этого человека. Врачи говорили: «Мы уже не надеялись, что этот человек в принципе жив».
Этот человек приехал, его повторно обследовали, обнаружили тромбы, ликвидировали. И человек вылечился полностью, поправился. То есть это фактически спасение жизни. И это значит, что проект уже окупился, когда спасли хотя бы одного человека.
На тех аппаратах КТ, МРТ, которые мы установили, за довольно небольшой промежуток времени, за несколько месяцев, уже более 1000 обследований прошло. Есть некоторое оборудование, которое уникально не только для Харьковской области, но и для страны.
Это был наш концепт, чтобы Харьковская область стала центром оказания высококачественной медицинской помощи даже во время войны. Сейчас после прилетов, после ударов людей везут туда, потому что там есть оборудование, на котором можно быстро продиагностировать людей, причем одновременно большое количество в одном месте.
Там же реализуется проект подземной больницы, который уникален для всей страны. Он очень-очень сложный. Однако, опять же, это о стойкости. Это о том, что мы сможем сохранить функцию оказания медицинской помощи и должны ее сохранить даже в сверхтяжелых условиях.
В областной детской больнице мы сейчас запланировали реконструкцию приемного отделения. Однако это не о ремонтах. Это о новом оборудовании и о новых возможностях диагностики и лечения наших маленьких пациентов.
И это, конечно, онкоцентр.
- Кстати, прокомментируйте, пожалуйста, мнение, что строительство фактически нового онкоцентра в прифронтовом регионе неуместно.
- Тем, кто так думает, я бы посоветовал пообщаться с теми пациентами, которые имеют онкозаболевания. Могут ли они подождать месяц-два, год-два, пока закончится война, и уже потом получить медицинскую помощь? Конечно, строительство нового онкоцентра - это актуально.
Мы сейчас говорим фактически о 100 тысячах пациентов. Это более 5 тысяч операций в год. И нужно посмотреть на те условия, которые там есть сейчас. Наши врачи в существующем онкоцентре продолжают оказывать помощь и спасать людей не благодаря, а вопреки всему.
Именно поэтому было запланировано строительство нового онкоцентра - не реконструкция старого, потому что очень трудно что-то из него сделать, а именно строительство нового. У нас нет в области ни одного линейного ускорителя. При том, что в соседних их по два, где-то по три уже есть. А опять же, люди с трудом соглашаются ехать куда-то за оказанием медицинской помощи - потому что это дорого стоит. Поэтому мы должны иметь свой ускоритель.
И это снова об устойчивости. Мы делаем акцент на подземном укрытии, подземном отделении, где смогут находиться люди - это более тысячи метров. Там будет оказываться вся медицинская помощь, в том числе оперативные вмешательства.
- Завершая тему строительства и восстановления: почему, на ваш взгляд, стоит заниматься восстановлением, хотя есть риск повторных разрушений?
- Потому что это о людях, прежде всего. Потому что это о жизни людей, потому что это о стойкости людей.
В Харькове живет миллион двести тысяч человек, в области еще плюс пятьсот тысяч. Так что, давайте скажем им условно, что на области поставлен крест, на городе Харькове - крест: уезжайте, здесь не будет ни медицинской помощи, ни образования, никто вам не восстановит жилье, поэтому уезжайте - Полтава, Киев, Ивано-Франковск, Закарпатье?
Нет, так нельзя. Люди находятся здесь, людей нужно поддерживать. Когда люди видят, что государство и международные финансовые институты инвестируют в развитие и устойчивость Харьковщины, - это сигнал, прежде всего, для людей.
- Какова ситуация в промышленности и бизнесе? Сколько потеряно, сколько перемещено? Есть ли какие-то программы поддержки?
- У нас было до начала полномасштабного вторжения 300 тысяч субъектов хозяйствования. 100 тысяч мы пока потеряли. Бюджет области в среднем потерял миллиард налогов.
Конечно, некоторые предприятия разрушаются, крупные предприятия перемещаются, переезжают в другие регионы, даже в другие страны. Остаются работать те, которые не повреждены, а также те, люди в которых проявляют принципиальную позицию, что они не хотят уезжать из Харьковской области.
И дальше очень важно сконцентрироваться на том, чтобы удержать этот потенциал. Мы сейчас не говорим о развитии: мы говорим, что бизнес нужно удержать.
Мы разговаривали с премьер-министром Украины Юлией Свириденко, что нам нужны дополнительные рычаги для того, чтобы помочь бизнесу. Сейчас Министерством инфраструктуры и восстановления разрабатываются эти проекты, они уже поступили в правительство и должны быть приняты.
Это и страхование рисков от войны, то есть повреждения. Это и дополнительные финансовые гранты. Мы очень надеемся, что заработает программа компенсации для бизнеса до 10 миллионов за поврежденное имущество.
И еще очень важно, когда такие меры будут вводиться, чтобы они были дифференцированными в зависимости от областей. Это будет стимулом для бизнеса здесь работать. Когда мы будем говорить после войны о создании индустриальных парков для восстановления бизнеса, то условия в индустриальном парке в Харькове или в Харьковской области должны отличаться от условий для Киевской области, Ивано-Франковска, Белой Церкви или Закарпатья. Однозначно. Это нужно для того, чтобы бизнес вернулся, чтобы бизнес продолжал работать.
Мы не говорим о нулевых налогах. И сам бизнес говорит, что ему это не нужно. Но он говорит: «Застрахуйте нас от риска повреждения имущества в результате войн и обстрелов; дайте нам дешевый финансовый ресурс; а дальше мы сами уже все сделаем».
- Кто не получает компенсаций по программе «Євідновлення» и почему?
- Люди получают компенсацию по мере финансирования государством, конечно. Сейчас очередь движется.
С чем есть сложности? Сложности с дистанционным обследованием имущества на линии боевого столкновения или линии ведения активных боевых действий. Потому что этот процесс еще нужно наладить. Правительство предоставило такую возможность, приняв соответствующие постановления, однако на земле его еще нужно доработать. Мы сейчас работаем с профильными министерствами, потому что там есть определенные сложности с обследованием.
Это дроны, но есть военные, есть РЭБы, поэтому это довольно сложно. Далее работаем параллельно с тем, чтобы не было в этом аспекте злоупотреблений.
Также мы выступали с инициативой того, чтобы человек, имущество которого не повреждено и находится, например, в Купянске, но человек уехал и возвращаться уже не хочет, - чтобы такой человек тоже мог получить компенсацию. Мы предлагаем ввести механизм добровольного отказа от имущества, чтобы люди вместо этого получили сертификаты компенсации и имели возможность начать какую-то жизнь не на линии фронта.
Все поддерживают эту инициативу, поскольку она частично решила бы проблему с жильем для ВПЛ, однако для этого требуется очень большое финансирование. Поэтому сейчас правительство еще просчитывает все риски и дальше будем выходить на какое-то решение.
- Вопрос о ВПЛ. Скажите, пожалуйста, сколько этих людей, сколько из них трудоустроены, где они живут, как они социализированы?
- Это тяжелая, деликатная тема, потому что речь идет о семьях, о конкретных судьбах, о детях, о людях, которые потеряли работу, которые потеряли все свое имущество. Это не о «понаехавших», это совсем другая история. Мы должны поддерживать таких людей.
У нас 420 тысяч внутренне перемещенных лиц на территории нашей области, включая город Харьков. Некоторые из них заезжали на год, а по факту живут уже четвертый год. И это тяжело.
Некоторые расселились по громадам. Например, Валковская громада фактически увеличилась почти вдвое из-за ВПЛ. Это в том числе дополнительное развитие - ни в коем случае нельзя говорить, что это только дополнительная нагрузка для громад. Это стимул для создания новых рабочих мест, это стимул для получения НДФЛ.
Тем более, что государство такие громады видит. Недавно была распределена вторая дополнительная дотация на бюджеты территориальных громад Харьковщины. И один из пунктов формулы для расчета такой суммы - это именно наличие внутренне перемещенных лиц.
Конечно, здесь довольно трудно разработать какую-то центральную линию и концепцию, потому что первый вызов и первый запрос - это жилье. Если в 2022 году мы рассчитывали на одни сроки завершения войны, то сейчас мы понимаем, что они уже другие. Мы не знаем, когда война закончится. И только когда линия фронта остановится, мы сможем подвести черту и сказать: «Эти населенные пункты разрушены, они будут восстановлены, но не быстро». И тогда уже с людьми нужно говорить, какие-то централизованные программы принимать. Сейчас мы не вытянем это финансово.
Сейчас Министерством инфраструктуры реализуется несколько проектов по соцжилью. Однако это совсем небольшая часть, которая не сможет удовлетворить тот спрос, который у нас сейчас есть.
Поэтому сейчас мы концентрируемся, во-первых, на поддержке. Есть финансовая поддержка международных партнеров, есть «Зимняя поддержка» от государства. Есть поддержка детей.
И конечно, мы должны готовить еще места для будущих внутренне перемещенных лиц. Сейчас через наш транзитный пункт в Лозовой проходит почти 200 человек в сутки. И есть риск, что это количество людей будет увеличиваться, учитывая ситуацию на Донецком направлении.
Мы готовы - прежде всего, для жителей Харьковской области. Извините, что я так говорю, но мы должны рассчитывать свои ресурсы. Людей из других регионов мы принимаем как транзитный центр, и дальше они должны ехать в другие области. Если харьковчане или жители области хотят уехать в другие регионы, то мы сможем организовать им логистику и места для временного проживания за пределами территории Харьковской области.
- Прокомментируйте, пожалуйста, перспективы отопительного сезона.
- Прежде всего, сигнал для людей - это то, что они чувствуют в своих домах: электроэнергия либо есть, либо ее нет, теплоснабжение либо есть, либо его нет. Вот такое положение, которое у нас сейчас сложилось, дается довольно тяжело.
Наши службы работают 24 на 7, без преувеличения круглосуточно работают сотрудники энергогенерирующих и теплогенерирующих предприятий. Это касается абсолютно всех громад области.
Каждый населенный пункт живет сейчас тем, чтобы пройти отопительный сезон. Постоянно реагируем на вызовы и удары.
И еще очень важно. С 2022 года мы не останавливаемся в усилении защиты энергетических объектов. Она разная - разные уровни, разные способы защиты, разные предприятия, разные подстанции.
Перед отопительным сезоном было выделено 800 миллионов на защиту энергетических объектов. Это был очередной этап. Мы разрабатывали проекты, защитили один уровень энергетики, дальше перешли к другому. После отопительного сезона снова будем обращаться к правительству за очередным траншем для следующего уровня защиты, других уже объектов. Поэтому эта работа идет постоянно.
- Каким вы видите Харьков и область после окончания войны? Сможет ли Харьков оставаться научным, студенческим, промышленным центром?
- Я убежден, что Харьков останется студенческой столицей. 21 высшее учебное заведение - это же не просто стены. Это школы, это ученые, это целые отрасли науки и техники.
Это будет в том числе промышленный город. Мы знаем тот потенциал, который мы сейчас сохраняем, который у нас, несмотря на войну, пытается развиваться. Однако он будет тесно связан с необходимостью привлекать работников. Их нужно где-то готовить, и здесь понадобятся и научные школы в том числе.
Поэтому, как только война закончится, я убежден, что в Харьков вернутся даже студенты-иностранцы. Учитывая то качество образования, которое предоставляли и предоставляют наши вузы, - люди и студенты сюда вернутся, и запросы уже есть сейчас, в том числе от иностранных студентов.
Харьков - это комфортный город, и люди выбирают себе место, где жить, учитывая и этот фактор также. Конечно, на первом месте будет безопасность, вопрос того, как мы завершим войну, на каких условиях, какие будут гарантии безопасности.
Но сейчас как минимум половина людей, которые уехали из Харьковской области, заявляют, что они хотят вернуться сюда и продолжать свою жизнь, бизнес, учебу именно здесь, в Харькове.
Поэтому у Харькова - прекрасное будущее. Здесь не будут изменены акценты. Это будет город-крепость, но такой же комфортный, научный, студенческий, как и был до войны.
