Февраль 2024 года. Авдеевка в полуокружении, город под ежедневными авиабомбардировками, гражданские прячутся в подвалах. В это же время в Сети появляется информация: россияне вывозят детей из «серой зоны».
Поиск начинается банально — с запроса «вывезли ребенка из Авдеевки» на русском языке. Google выводит на телеграм-канал Юрия Мезинова, члена партии «Справедливая Россия». 25 февраля он публикует видео, на кадрах — четырехлетний мальчик с мамой, только что вывезенные из Авдеевки. В комментариях люди спрашивают, где находится семья, потому что хотят привезти ребенку игрушки. Мезинов отвечает: «пункт временного размещения» в Ясиноватой, который находится на временно оккупированной территории Донецкой области.
Фото - Instagram Влады и Константина Либеровых; на фото - Авдеевка
21 марта 2022 года Офис генпрокурора открыл уголовное производство по ч. ч. 1,2 ст. 43 8 Уголовного кодекса Украины по фактам противоправного перемещения украинских детей на временно оккупированную территорию Украины и дальнейшей депортации в РФ и Беларусь. В рамках расследования, сообщили прокуроры, проверяется информация ГИ «Украинский национальный центр построения мира» о депортации и принудительном перемещении 19 546 украинских детей. Верификация данных продолжается.
Каждая цифра из этой статистики — это история поиска, который может длиться годами. Или не закончиться никогда. История четырехлетнего мальчика из Авдеевки - одна из таких. Видео и комментарии в телеграм-канале - это первая зацепка в цепочке цифровых следов, которая может привести к ребенку. Или не привести.
Следующий шаг - найти тот самый «пункт временного размещения». Google-поиск подтверждает, что это одна из школ Ясиноватой. На странице школы в российской соцсети «Вконтакте» - комментарий женщины, которая там работает. Она пишет на русском, как «больно, что школа стала прибежищем для беженцев от войны»: не от «СВО», а именно от войны.
Создается фейковый аккаунт в российской соцсети. Начинается переписка. Женщина имеет проукраинскую позицию и называет имя и фамилию мальчика и матери из видео. Теперь можно искать по фамилии.
28 февраля на российском телеканале «Звезда» выходит сюжет об этом мальчике. Называют фамилию и имена родителей. Женщина из центра рассказывает: приезжает много российских журналистов, они снимают пропагандистские ролики, а со всеми, кого вывезли, проводят «воспитательные беседы».
«У меня дети с 2014 года уехали на украинскую территорию, мы с ними на связи, я все понимаю, что происходит, - рассказывает на русском сотрудница «пункта временного размещения» в Ясиноватой. - А то, что семья говорила «спасибо России», - ну вот так их... обработали, я уверена. Не всегда стоит верить, когда видите, как кто-то из вывезенных хвалит Россию. Здесь все непросто, конечно. Мы здесь выживаем».
В середине марта семью из Авдеевки везут в Москву: сюжет об этом снимает российское издание Readovka. Встреча с Марией Львовой-Беловой - уполномоченной при президенте РФ по правам ребенка, ордер на арест которой Международный уголовный суд выдал в марте 2023 года. Львова-Белова обещает семье квартиру в Енакиево, семья едет туда.
Цифровые следы зафиксированы. Местонахождение - установлено. Но ребенок - до сих пор в оккупации.
Харьковская область, 2022 год. Мать - боевой медик ВСУ: в январе-2022 подписала контракт, 11-летнюю дочь оставила у родителей в области. В первые дни полномасштабного вторжения РФ оккупировала их город в нескольких километрах от границы, связи не было. Женщина получила тяжелые ранения в Донецкой области, потеряла документы и телефон. Когда летом наконец сумела установить связь, соседи сообщили: родители погибли, ребенок пропал.
Обращение к полиции, СМИ и волонтерам. В оккупированном городке у женщины был брат, который много лет мечтал получить российский паспорт. Начинается поиск в открытых источниках.
В телеграм-канале так называемой «ВГА Харьковской области» в сентябре 2022-го появляется репост видео российского телеканала «Звезда». На кадрах жители оккупированного города получают российские паспорта. Среди них — и брат женщины, которая ищет дочь.
Через несколько дней ВСУ освобождают город. Вскоре на странице брата в «Вконтакте» появляется фото двух детей возле школы. Одна из них — дочь героини.
Это тот момент, когда технологии становятся решающими. Обратный поиск фото показывает: на снимке - школа в Шебекино Белгородской области РФ. Информация передается в благотворительную организацию Save Ukraine и правоохранительные органы.
«Написала заявление в полицию о пропаже дочери. Я понимала, что не могла туда поехать: я же военная, для меня это был бы билет в один конец. А тогда в полиции еще порекомендовали обратиться в Офис уполномоченного по правам ребенка и к волонтерам Save Ukraine. Позвонила брату, все это рассказала. И только тогда он согласился отдать мою дочь. Может, испугался, думаю», - говорит мать девочки.
В декабре 2022 года девочку возвращают в Украину. Волонтеры помогают оформить все документы: из РФ ребенка вывозят в Беларусь, затем - в Польшу, а оттуда уже в Украину.
«Она плакала, постоянно рыдала, я ее обнимала и спрашивала, почему она плачет, а она сказала, что от счастья, что она так соскучилась», - вспоминает мать девочки.
Но не все истории имеют такой финал.
Август 2022 года, оккупированный город Харьковской области. К семьям с детьми приходит женщина, предлагает отправить малышей в оздоровительный лагерь на территории РФ. Родительское собрание, там рассказывают: лагерь у моря, в Краснодарском крае, «красивый, как Артек». С детьми поедут учителя. Все бесплатно.
Одна из матерей обсудила предложение с детьми. Сыновья отказались, 12-летняя дочь согласилась. «Нужно что-то подписать?» — спросила мать на собрании. Ей сказали просто взять документы на ребенка.
В середине августа, по словам матери, из города уехали десятки детей - два больших автобуса. Женщина узнала только двух учительниц из местного лицея: остальные взрослые были незнакомы.
Девочка оказалась в лагере в российском Геленджике. Связь - раз в два дня: по словам ребенка, телефоны отбирали и отдавали только позвонить домой.
В первой половине сентября 2022 года ВСУ деоккупировали город в Харьковской области, о котором идет речь. Мать позвонила дочери и попросила передать трубку воспитателю, чтобы узнать, когда вернут детей, потому что город освободили. Неустановленная женщина-воспитательница ответила на русском: «От кого освободили?» - и бросила трубку.
Девочке говорили: в ее городе нет нормальных условий для жизни, поэтому оставайся здесь. В октябре мать попросила знакомую, которая много лет жила в РФ, забрать ребенка из лагеря: по словам женщины, она не имела возможности поехать сама, потому что дома оставалось еще трое сыновей. Дочь оказалась в семье этой женщины и ее мужа-россиянина в Орле. Своих детей у семьи не было.
Сначала мать разговаривала с дочерью каждый день, говорила, что вернет ее, как только сможет. Девочка просила отпустить ее домой. Потом до ребенка стало сложнее дозвониться, при каждом звонке рядом была та женщина. Впоследствии она позвонила матери и сказала: ребенку лучше пока оставаться в РФ и пойти там в школу. Добавила, что российские СМИ сообщают, будто людей, которые пытаются вернуться в деоккупированный городок в Харьковской области, расстреливают ВСУ. Женщина показала девочке разрушения в том населенном пункте и сказала, что ей все равно некуда возвращаться.
В мае 2024 года РФ начала новое наступление на город, о котором идет речь. Сейчас он лежит в руинах. Мать с сыновьями эвакуировалась в Харьков. Девочка до сих пор остается в РФ и ходит в российскую школу.
«Она уже привыкла, но все равно хочет к нам. А если я поеду в Россию, то меня сразу схватят как жену военного», - говорит женщина.
Сейчас она в контакте с волонтерами, чтобы все-таки вернуть дочь в Украину.
Харьковская область; фото - 57 отдельная мотопехотная бригада имени кошевого атамана Костя Гордиенко
В феврале 2022 года российские войска оккупировали часть населенных пунктов Харьковской области. По данным Офиса генпрокурора, под предлогом «оздоровления» оккупационные власти вывезли около 300 детей в лагерь «Медвежонок», который находится на территории временно оккупированного Крыма. Поездка в основном происходила с согласия родителей, которых убеждали, что дети получат «передышку» от ситуации в регионе. Для семей, оказавшихся на грани бедности после оккупации, важным было то, что все расходы понесут российские органы власти. Были случаи, когда родители, не отпускавшие детей в лагеря, сталкивались со скрытыми, а иногда и прямыми угрозами пересмотра их родительских прав, отмечают в Офисе генпрокурора.
«Несовершеннолетних после перемещения с оккупированных территорий Харьковской области в летние лагеря на территории оккупированной АР Крым или РФ, по истечении оговоренного срока, не возвращали домой. Вместо этого детей перевозили из одного населенного пункта в другой, в частности в города Анапа и Ейск Краснодарского края», - рассказали в Офисе генпрокурора.
Также расследуются обстоятельства незаконного перемещения 13 воспитанников Купянской специальной школы, которых российские военнослужащие без согласия родителей вывезли во временно оккупированный Перевальск Луганской области. В настоящее время местонахождение трех детей неизвестно. При содействии общественных организаций 10 детей вернули домой.
Как работает цифровой поиск: от скриншота до архива
Каждый поиск - это цепочка технических операций, где ошибка на любом этапе может означать потерю следа. Или опасность для тех, кто ищет.
«Каждый поиск начинается со сбора информации - это ФИО детей, даты рождения, имена родителей, их социальные сети, контакты, - рассказывают в разведывательном агентстве «Мольфар», которое специализируется на OSINT-поиске. - Самые частые цифровые следы - это фото и видеоматериалы. Имея фото пропавших детей, мы ищем их среди публикаций на российских государственных или пропагандистских ресурсах, в Telegram-каналах и социальных сетях - прежде всего «ВКонтакте» и «Одноклассники».
Самый эффективный инструмент, по словам аналитиков, — реверсный поиск фото. Google Images, Yandex Images (через VPN), Pimeyes, Search4face — эти сервисы позволяют находить те же изображения в новостях, соцсетях или на официальных ресурсах. Дополнительно применяются мониторинг Telegram-каналов и архивные сервисы - Wayback Machine, archive.is. Еще один инструмент - сервисы поиска контактов и социальных сетей, например x-ray.contact, который по номеру телефона показывает, есть ли контакт в сети оператора и в какой стране он находится.
Важен не только поиск, но и корректное и надежное сохранение его результатов.
«Мы структурируем все, что находим, в виде таблиц, — рассказывают аналитики «Мольфара». — Фиксируем источник, URL, дату и время, скриншоты страниц, архивные копии, метаданные файлов и результаты реверс-поиска. Для каждого артефакта сохраняем цифровую «цепочку доказательств» — оригинал файла, хэши, архив, чтобы исключить возможность искажения. Это позволяет работать по международным стандартам верификации электронных доказательств».
Среди главных вызовов, которые сейчас стоят перед любыми собирателями цифровых следов, — быстрое удаление или цензура контента на российских платформах, распространение манипулятивных материалов, а также риски, связанные с безопасностью пользователей: логирование, отслеживание IP-адресов, возможные кибератаки. Именно поэтому применяются изолированные рабочие среды, контент архивируется сразу после обнаружения, а информация проверяется в нескольких независимых источниках.
В тени цифровых следов: как не стать жертвой
Работа с российскими платформами — это не только техническая задача: это и риск для тех, кто ищет. В киберполиции это называют «изоляция плюс резервирование плюс минимизация следов». Практически это означает сложную систему защиты на нескольких уровнях.
Первый уровень — изоляция среды. Отдельное устройство или виртуальная машина (VirtualBox, QEMU), специальные операционные системы, ориентированные на обеспечение анонимности, — Qubes OS или Tails. Никогда не использовать рабочий компьютер для доступа к рискованным платформам.
Второй уровень — многоуровневое анонимное соединение. Как минимум два VPN-провайдера и сеть анонимизации Tor. Обязательные условия работы — браузер с «чистым» профилем, отключенные расширения, контейнерные профили. Не доверяйте режиму «инкогнито» - он только не сохраняет локальную историю.
Третий уровень - защита данных. Все файлы в киберполиции советуют хранить в зашифрованных архивах. Никогда не отправляйте архив и пароль к нему по одному каналу связи - всегда пароль должен идти отдельно. Двухфакторная аутентификация для всех важных аккаунтов, и лучше использовать не SMS, а FIDO2 (физические USB-ключи) или приложения-аутентификаторы.
Риски для расследователей - абсолютно реальны, отмечают киберспециалисты. Среди них Spear phishing - целевой фишинг, когда злоумышленники отправляют персонализированные сообщения для получения доступа к конфиденциальной информации или установки вредоносного программного обеспечения. Также встречаются использование уязвимостей в программном обеспечении; сбор метаданных, анализ сетевого трафика; физическая компрометация - потеря устройств, доступа к аккаунтам.
«Используйте распределение ролей, - советуют в киберполиции. - Делите команду на «собирателей источников», «аналитиков», «публикаторов», чтобы компрометация одного пользователя не привела к полному доступу к данным».
Не менее важной является и защита самих доказательств, ведь сведения из открытых источников в сети Интернет могут использоваться как доказательство незаконного перемещения и депортации украинских детей - это подтверждает Офис генпрокурора.
Итак, основная цель — обеспечить целостность данных и доказательную цепочку, чтобы информация оставалась достоверной и защищенной от подмены. В киберполиции советуют:
- никогда не работать поверх оригинала — делать копию и хешировать (создавать уникальный цифровой отпечаток файла);
- хранить метаданные, вести журнал: время, источник, метод получения;
- использовать цифровую подпись для критических файлов или хранить хэши в публичном реестре;
- использовать признанные инструменты для работы с цифровыми доказательствами: FTK Imager, Autopsy, Guymager;
- документировать каждое действие, каждый шаг;
- хранить две независимые зашифрованные копии.
Почему их не возвращают: юридические и практические барьеры на пути возвращения детей в Украину
Цифровой след найден. Местонахождение ребенка установлено. Доказательства собраны. Но это не значит, что ребенка можно вернуть.
«Основные правовые препятствия для возвращения детей с территории Российской Федерации связаны с односторонними изменениями законодательства, введенными во время оккупации, — объясняет правовой аналитик, магистр международного права Карим Асфари. - Законы, принятые РФ в 2022 году, «признают» граждан Украины и лиц без гражданства на оккупированной территории гражданами РФ, а российские органы власти требуют от медицинского персонала на оккупированной территории выдавать новорожденным российские свидетельства о рождении».
Президент РФ издал указы, ускоряющие выдачу российского гражданства детям, лишенным родительской опеки. Это позволяет опекунам и директорам учреждений подавать заявки на получение российского гражданства от имени ребенка. Для детей, лишенных родительской опеки или разлученных со своими семьями, смена имени или гражданства затрудняет поиск и воссоединение.
«Россия не выполняет своих обязательств по обмену информацией о переданных детях, - добавляет Кристофер Хейл, американский юрист, который консультировал судей в Международном уголовном трибунале ООН по бывшей Югославии. - Кроме того, РФ не выполняет свою обязанность в соответствии с международным гуманитарным правом содействовать возвращению детей, вместо этого заставляя родителей рисковать долгими и опасными путешествиями, чтобы вернуть своих детей».
Самая большая проблема - с детьми, которые потеряли родителей или были разлучены с ними, отмечает Екатерина Рашевская, эксперт по вопросам международного правосудия и юридического анализа Регионального центра прав человека.
«Дети из Херсонского областного дома ребенка уже давно в российских семьях, - говорит она. - Об этом говорят сами россияне и оккупационные администрации. Детей, которые становятся сиротами, могут взять в семью только граждане РФ. То есть перед украинскими родителями стоит выбор: либо ты бросаешь попытку вернуть ребенка, либо берешь российский паспорт. Но тогда тебя с высокой долей вероятности не выпустят из РФ обратно в Украину».
Кстати, дети самостоятельно больше не могут выехать с оккупированных территорий. По словам Рашевской, раньше, в первые годы полномасштабного вторжения, 17-летние дети еще выезжали сами. Сейчас уже нет — только после 18 лет. Но и здесь есть ловушка:
«Есть некоторые дети, которые пытаются самостоятельно вернуться с оккупированных территорий, уже будучи взрослыми, в возрасте 18-19 лет. Но они не могут заехать на территорию Украины, потому что у них нет украинских документов», — объясняет Рашевская.
Мирослава Харченко, руководитель юридического департамента правовой организации Save Ukraine, добавляет еще одно измерение проблемы:
«Основное препятствие для возвращения детей из РФ находится не в юридической плоскости: это проблема информационной изоляции детей и людей, которые находятся в оккупации и на территории РФ. А вторая проблема — это время, которое работает, к сожалению, не в нашу пользу. Чем дольше люди живут там, тем больше они, во-первых, привыкают к тем обстоятельствам, в которых они оказались. А во-вторых, тем больше они подвергаются влиянию пропаганды».
От цифровых следов до уголовных производств
По данным Офиса генпрокурора, в рамках уголовного производства по фактам противоправного перемещения украинских детей на временно оккупированную территорию и дальнейшей депортации в РФ и Беларусь сообщено о подозрении 16 лицам. Среди подозреваемых - 4 гражданина РФ, в частности два депутата Госдумы, один из которых - доверенное лицо лидера партии «Справедливая Россия», жена лидера этой партии и военнослужащий 205-й отдельной мотострелковой казацкой бригады сухопутных войск ВС РФ. Также объявлено о подозрении 12 гражданам Украины.
В суд направлены три обвинительных акта в отношении 10 человек, обвиняемых в незаконном перемещении и депортации украинских детей с оккупированных территорий Херсонской и Донецкой областей. Приговоры не вынесены.
По фактам незаконного перемещения и депортации детей из Харьковской области подозрения не сообщались.
«Основными проблемами, с которыми сталкивается следствие, является пребывание детей, их родителей и законных представителей, свидетелей на временно оккупированной территории Украины, - объясняют в Офисе генпрокурора. - Это затрудняет проведение с их участием следственных действий. Среди трудностей также многоэпизодность и сложность производства, требующего проведения значительного количества следственных и розыскных действий».
Девятнадцать тысяч пятьсот сорок шесть детей. Шестнадцать подозрений. Три обвинительных акта. Пока ни одного приговора.
Это не просто статистика - это девятнадцать тысяч пятьсот сорок шесть историй поиска, которые часто начинаются с Google-запроса и могут длиться годами. Это тысячи фейковых аккаунтов в российских соцсетях, миллионы скриншотов, хэшей файлов, архивные копии. Это волонтеры, которые работают, рискуя собственной безопасностью.
Это мать из Харькова, которая искала дочь после тяжелого ранения, потеряв все, кроме надежды. Это девочка из деоккупированного городка, которой показали руины и сказали, что ей некуда возвращаться. Это четырехлетний мальчик из Авдеевки, которого вывезли вместе с мамой и который стал героем пропагандистских сюжетов.
Каждый цифровой след - это шанс. Каждый найденный профиль во «Вконтакте», каждое фото в телеграм-канале, каждый сюжет на пропагандистском телеканале - это возможность установить, где ребенок, и попытаться его вернуть. Или, по крайней мере, зафиксировать преступление. Это делают силовики, волонтеры, исследователи нескольких организаций, работающих в Украине, — например, The Reckoning Project. Этот проект сотрудничает с Офисом генпрокурора, и информация о вывозе детей передается украинским правоохранительным органам. Потому что некоторые родители, говорят исследователи, не обращаются в полицию, но соглашаются говорить с неофициальными лицами.
Технологии дают инструменты для поиска. Но цифровых следов недостаточно, чтобы вернуть детей домой. РФ создает правовые барьеры - навязывает детям российское гражданство, передает их в российские семьи. И здесь начинаются другие истории - о том, как технологии сотрудничают с юридической реальностью и что происходит, когда цифровая правда должна стать правдой судебной, а также о том, что и как делает государство, чтобы вернуть своих детей.
,
