история, лошадь, стиляга

В начале века XXI субкультурами, неформальщиной и даже ярко выраженными поведенческими девиациями, выдаваемыми за проявления контркультуры, удивить кого-либо практически невозможно.

Но в середине прошлого столетия харьковским стилягам удалось прогреметь на весь Союз. Причем настолько, что их деятельностью заинтересовалась одна из самых влиятельных в те времена газет с многомиллионным тиражом – "Комсомольская правда". Достоянием общественности стало дело "Голубой лошади" - неформальной и чуть ли не подпольной организации (в реальности, скорее всего, неструктурированного объединения молодежи, строившегося на личных знакомствах и общих интересах). Под вывеской "Голубая лошадь" объединялись стиляги – представители едва ли не единственной в Союзе 50-60-х годов субкультуры.

Кто такие стиляги?

Yes

Стиляги - субкультура, получившая распространение в крупных советских городах в период с конца 1940-х до начало 1960-х годов.

Неким идейным и духовным ориентиром стиляг считался американский образ жизни, вернее - его в принципе далекая от реальности модель, созданная самими же стилягами (показательной в этом смысле является реплика одного из героев популярного фильма о представителях субкультуры: "Я был в Америке. Там нет стиляг").

Термин "стиляги" ввел сатирический журнал "Крокодил" в 1949 году. Так что советские идеологи или контридеологи даже невольно помогли неформалам с самоидентификацией.

Стиляг отличала демонстративная аполитичность, легкий цинизм в суждениях, отрицательное или безразличное отношение к некоторым нормам советской морали. Стиляги выделялись яркой одеждой и сленгом, тяготели к динамичным танцам и алкоголю.

Как возникла "Голубая лошадь"?

Предположительно организация под названием "Голубая лошадь" существовала с 1957 по 1959 год.

Лидером харьковских стиляг считался некто Евгений Гребенюк, авторству которого принадлежала новелла "Мне хочется стать голубой лошадью".

Если бы в один прекрасный день я превратился в голубую лошадь, я бы моментально возвысился в глазах простых смертных. Девушки буквально боготворили бы меня и целыми днями дежурили бы у подъезда моего дома. И везде двери были бы передо мной открыты. Даже в очереди за билетами в кино я проходил бы прямо к кассе, несмотря на некоторых типов, требующих, чтобы я стал в очередь… Я выше этих невоспитанных плебеев человеческих. Мною бы интересовались все театры и киностудии: «Вы совсем иной, необыкновенный». И приглашали бы меня на съёмки, и главная роль отводилась бы мне. А когда бы я умер, на могиле поставили бы памятник с надписью: здесь покоится прах голубой лошади – личности необыкновенной.

По нынешним меркам, текст так себе. В "тырнетах" и не такое сочиняют: каждый второй – литературный гений. Но в конце 50-х подобное сочинение могло восприниматься как культурологический прорыв, а с точки зрения "конторы" и парторганов - еще и как идеологическая диверсия.

Советская пресса о Евгении Гребенюке

О самом Евгении Гребенюке известно не столь уж и много. В истории он сохранился, по большей части, благодаря журналистскому расследованию "Комсомольской правды".

По данным газеты, Гребенюк трижды был исключен из институтов за неуспеваемость и непосещение лекций. Сначала он учился в горном институте (был в Харькове и такой). За прогулы его отчислили. Но родители (мать - заведующая отделом, отец – руководитель лаборатории в НИИ огнеупоров) упросили руководство о снисхождении, предоставив справки о слабом здоровье студента. После повторного отчисления Гребенюк перевелся в харьковский политех, но и оттуда был отчислен за прогулы.

После того, как на "Голубую лошадь" обратили внимание партийные, а следом - и правоохранительные органы, Гребенюк получил срок – 3,5 года – за хулиганство и распространение порнографии (не исключено, что это были совершенно невинные по нынешним меркам изображения дам в исподнем https://www.astratex.ua/bjustgaltery/). После отбытия наказания вернулся в Харьков.

Собрание мажоров или люмпенизированных пролетариев?

Yes

Стиляги глазами карикатуриста

Согласно одной из легенд, среди "голубых лошадей" присутствовали преимущественно дети высокопоставленных родителей. Мажорам все сходило с рук, пока якобы они не устроили акцию, стоившую местным начальникам не одного выпитого пузыря валерьянки.

Летом 1958 года со стороны Белгорода в Харьков ворвался кортеж черных ЗИМов и "Побед" с сиренами и мотоциклетным эскортом. Первый секретарь ЦК Никита Хрущев любил устраивать неожиданные наезды в регионы для проверки реальной, а не показушной ситуации на местах. Все местное начальство было поднято на ноги.

Но тревога оказалась ложной. Якобы среди стиляг был сын министра транспорта СССР, который и организовал розыгрыш "золотой молодежи". История дошла до самого Хрущева, и маховик репрессий закрутился. "Голубая лошадь" была квалифицирована как опасная подпольная организация.

Правда, в расследовании советских журналистов фигурируют студенты вузов - выходцы из семей рабочего класса и технической интеллигенции. Не факт, что мажорствующая молодежь столь тесно переплеталась с пролетарской. Но можно предположить, что мажорствующий элемент решили не выставлять на всеобщее обозрение, чтобы не дискредитировать партийную номенклатуру как класс.

Кто из харьковских стиляг вошел в историю?

История сохранила краткие сведения о некоторых харьковских стилягах.

Одним из лидеров движения был Владимир Каневский - автор оды фиолетовому цвету:

Фиолетовый цвет – что может сравниться с ним! В нём я вижу всю радость жизни, источник своего вдохновения и душевного равновесия… Мы живём в фиолетовом мраке… Да здравствует фиолетовое настоящее и фиолетовое будущее!

(Не путать с Владимиром Каневским - художником, родившемся в Харькове в 1951 году и проживающем ныне в США).

Среди попавших в совпрессу стиляг были студент сельскохозяйственного института Виталий Ищенко, выпускник педагогического института Геннадий Клюев по прозвищу Жан, сын сельских учителей, также трудившийся в средней школе. Некто Сергей Омельченко был исключён в 1955 году из техникума за несдачу зачёта по химии. За три года сменил пять мест работы (менявших место работы в совстране называли "летунами" и не очень приветствовали). 20-летний юноша Игорь Костюковский учился в горном институте. Затем отправился в Сибирь на заработки - как тогда говорили, за "длинным рублём". Вскоре вернулся в Харьков и за полтора года сменил здесь пять мест работы.

Кстати, советская пресса и комсомольские собрания песочили не только стиляг, а и нечутких комсомльцев, которые знали, но не сигнализировали. Александр Ратнер, он же Пузо, ушел из неформального движения, но это не спасло его от комсомольского гнева.

"Он знал, чем они занимаются, и ни разу в нем не проснулась комсомольская принципиальность. Комсомольцы Института советской торговли исключили его за это из своих рядов. Он теперь обивает пороги обкома и горкома ЛКСМУ, моля о снисхождении", - писала "Комсомолка".

Комсомолка Эля Ильина побывала на тусовке стиляг, о чем рассказала подруге и матери.

"Любопытная логика: подруге и матери довериться можно, а комсомольскому коллективу нельзя", - сделали вывод авторы советской газеты.

Перепало и некоторым родителям за недосмотр.

Некто Александр Самарский уехал с женой на Урал, где работал начальником строительного участка. Сын-студент Вадим Самарский остался в квартире, которая стала, скажем так, центром альтернативной культурной жизни. Наверняка, на карандаш газетной критики конкретная семья попала в качестве примера – стиляг в Харькове были сотни. Зато заняла свое место в истории харьковских неформальных движений.

Частично избавленному от прессинга социума и государства человеку современному впору воскликнуть: "О времена, о нравы". Но у каждого времени свои законы. В те же примерно годы в некоторых странах распределение мест в транспорте производилось с учетом расовой принадлежности, что по прошествии всего лишь нескольких десятилетий представляется совершенно диким явлением.

Харьковские куплетисты о стилягах

Конечно же, к разоблачению стиляг была привлечена и местная пресса. Дело-то было громкое. Выпавшим из стройных рядов строителей коммунизма молодым людям один из местных поэтов (имя его не сохранилось) посвятил стихотворные строки:

За спиной у комсомола

бьют стиляги в медный таз.

Слышны звуки рок-н-ролла

и надрывно воет джаз.

Размалеванные густо,

здесь на труд плюют, острят.

 Здесь абстрактное искусство

и разнузданный разврат.

Слышен запах заграницы,

и девицы и юнцы –

голубые кобылицы, голубые жеребцы.

Не факт, что данные строки войдут в антологии харьковской поэзии. Но как своеобразный политико-литературный артефакт – крайне любопытны.

Легенды о "Голубой лошади"

Помимо истории с фейковым кортежем, которая привела к провалу организации, в истории сохранилось еще пара полулегендарных историй о "Голубой лошади".

Часто приводится история о целом съезде стиляг в парке с Зеркальной струей. На "съезд" якобы собралось 800 делегатов. Гребенюка, избрав президентом "Голубой лошади" и гетманом стиляг Украины, на руках пронесли под окнами здания КГБ и МВД области.

Не факт, что именно так все и было. По версии либеральных авторов в стране советов и больше трех собираться было проблематично, а собрания сотен людей допускались лишь на первомайских демонстрациях и футбольных матчах.

Вторая история – с оттенком трагизма и зловещего символизма.

Отсидевший Евгений Гребенюк вернулся в Харьков и длительное время не мог устроиться на работу. Наконец нашел себя в мастерах кладбищенских надгробий (стоит отметить, по советским временам - работа довольно хлебная и едва ли не блатная: в стране ценились работники сферы любых услуг - таксисты, официанты, парикмахеры, портные и так далее). И довелось ему даже поучаствовать в изготовлении надгробия для усопшей судьи Щербаненко, которая выносила приговор пятерым из харьковских стиляг из "Голубой лошади". Чаще всего подобные совпадения случались в произведениях Болливуда и мексиканских мыльных операх. Но мы, как всегда, ни на чем не настаиваем. В жизни, как говорится, и не такое бывает.