Пожалуй, еще ни одна инициатива новой власти не вызывала большего резонанса, чем создание Министерства информационной политики Украины (МИП), которое тут же окрестили "министерством правды", намекая на Оруэлла. Подавляющее большинство, если не все украинские журналисты, расценили эту инициативу как попытку ввести цензуру, да и западные комментаторы восприняли создание "министерства правды" весьма прохладно. Во сяком демократичном обществе ограничение свободы слова, пусть даже продиктованное самыми благими намерениями, неизбежно воспринимается как покушение на основные демократические ценности.
Так покушается ли власть созданием Министерства информационной политики на свободу слова и к чему в конечном итоге приведет работа этого органа? Давайте разбираться.
Анализировать заявления и мнения – дело неблагодарное, т. к. очень часто они продиктованы политической целесообразностью, эмоциями, и, увы, далеко не всегда соотносятся с реальностью. Поэтому в оценке будем опираться на конкретный документ под названием "Положение о Министерстве информационной политики Украины" и исходить не из умозрительных конструкций и глубинных страхов, живущих в украинском медиа-сообществе, а из ситуации, которая сложилась в информационном пространстве нашей страны.
Итак, начнем с главного – с цензуры, которой так боятся журналисты. В общем-то, при большом желании в положении о министерстве цензуру можно усмотреть в массе пунктов, касающихся разработки информационной политики, но тут нужно обратить внимание на два аспекта.
Первый: все функции министерства, связанные с прямым влиянием на распространение информации, касаются государственных управленческих структур и государственных же каналов коммуникации. Что, в общем-то, логично. Как и любой собственник СМИ, государство имеет право, а в случае с ситуацией, в которой находится Украина, – просто обязано формировать единую информационную политику, исходя из собственных, то есть государственных, интересов.
Насколько это соотносится с довольно абстрактным понятием "свободы слова" - вопрос, конечно, дискуссионный. Но представим себе конкретную ситуацию, когда корпоративное издание некой компании, производящей, например, электрические лампочки, вдруг начинает в соответствии со свободой слова формировать собственную информационную политику: писать о недостатках электрических ламп, рассуждать о пользе восковых свечей или славить конкурентов. Странная ситуация, не так ли?
Для государства печатные издания органов государственной власти, их сайты, пресс-службы, спикеры и так далее – это, по сути, те же "корпоративные издания", которые должны действовать исключительно в интересах "корпорации", то есть государства. Артикулировать этот интерес, координировать работу по распространению контента, мониторить результаты донесения позиции государства до общественности – это, собственно, и есть главные задачи Министерства информационной политики. По крайней мере, так сказано в Положении, и никаких признаков цензуры в этом усмотреть невозможно. В конце концов, те же "темники", если они спускаются в государственные СМИ, – вещь вполне нормальная и даже необходимая. Просто потому, что положение "кто в лес кто по дрова" в сфере информирования общественности о позиции государства – вещь не только абсурдная, но местами опасная.
Второй аспект - деятельность министерства "вовне". Да, МИП будет заниматься лицензированием средств массовой информации, устанавливать стандарты формирования контента, координировать работу "по предотвращению нанесения гражданам Украины вреда за неполноту, несвоевременность и недостоверность информации" и так далее. Иными словами, выход за территорию государственных каналов коммуникации все же имеет место. Но стоит ли этого опасаться? Скорее всего, нет, и вот почему. Дело в том, что государственная власть, причем любая - вне зависимости от страны, политического режима и культурных традиций, - имеет массу рычагов влияния на СМИ и довольно часто ими пользуется. Причем рычаги эти лежат вне плоскости лицензирования или каких-то административных способов давления, связанных непосредственно с журналистской деятельностью. Неугодное СМИ можно затравить налоговыми проверками, что мы наблюдали неоднократно. Против "ненужного" журналиста можно возбудить уголовное дело по какому-нибудь надуманному поводу, никак не связанному с журналистской деятельностью, и выдать ордер на его арест, как это произошло, например, с Анатолием Шарием. И не стоит думать, что это чисто украинская практика или же практика, связанная с дремучими тоталитарными режимами. Напомним, мировой журналист-разоблачитель номер один – основатель WikiLeaks Джулиан Ассанж - уже два года живет в посольстве Эквадора в Лондоне, опасаясь ареста и экстрадиции в Швецию. Причина - сфабрикованное обвинение в изнасиловании: со слов одной из многочисленных подружек Ассанжа, он в ответ на ее просьбу отказался предохраняться.
В общем, любое государство имеет массу рычагов для давления на СМИ и журналистов, причем рычаги эти зачастую никак не связаны с журналистской деятельностью, то есть в случае чего никаких формальных оснований обвинить государство в покушении на свободу слова не будет. В этих условиях использовать в качестве рычага давления профильное министерство, что уже само по себе даст основания для обвинений в покушении на свободу слова, по меньшей мере – глупо. Тем более, все, что может делать МИП, – это мониторить, информировать, в крайнем случае – лишить лицензии. На фоне средств и возможностей правоохранительных органов и спецслужб – это, конечно, цветочки. Так что, похоже, журналистская общественность еще просто не до конца поняла, что такое МИП и для чего оно нужно. При этом угрозы для свободы слова в Украине действительно есть, этого отрицать нельзя, но лежат они вне плоскости создания Министерства информационной политики.
Теперь немного подробнее о том, зачем же нужно МИП. Дело в том, что проблема с информационной политикой в Украине действительно есть, причем проблема колоссальная. До начала конфликта на Востоке это не очень бросалось в глаза, но в условиях, когда миллионы украинцев стали гораздо активнее следить за новостями, многочисленные проколы и нескоординированность пресс-служб, чиновников и спикеров стали очевидны. Составить для себя даже не правдивую, но хотя бы цельную картину происходящего уже практически невозможно.
Пресс-центр АТО заявляет о единицах погибших, но буквально в следующем новостном сюжете может сообщаться о том, что опознание трупов украинских солдат является серьезной проблемой, что явно не соотносится с единичными потерями. Одни чиновники рапортуют, что армия обеспечена зимним обмундированием, другие – что нет. Был случай, когда новость о вводе российских войск на территорию Украины соседствовала с новостью о том, что российские войска из Украины уходят, причем обе эти информации поступили из пресс-служб государственных органов. Таких примеров можно насчитать десятки, если не сотни. Министерские советники и просто граждане, почему-то считающие себя "экспертами", вносят свою лепту в этот хаос, делая заявления, которые ничем впоследствии не подтверждаются и мало соотносятся с реальностью.
Ситуация усугубляется еще и тем, что активно работает другая сторона, обладающая мощной, прекрасно профинансированной пропагандистской машиной. Эта машина ловко использует все проколы украинской информационной политики для достижения своих целей.
Так что как минимум координация государственных органов в плане информационной политики – необходима. И с этой задачей, которая во многом является административной, министерство должно справиться. Но это все "оборонительная" часть информационной войны, направленная вовнутрь страны. Что касается "наступательной" ее части, то тут есть серьезные сомнения. Положением о министерстве предусмотрены некоторые "наступательные", направленные вовне мероприятия, такие как внедрение программы позиционирования Украины в мире и создание Внешне-информационной службы. На этом, собственно говоря, все. А между тем именно "наступательная" часть является крайне важной для страны, будущее которой, так уж сложилось, слишком зависит от международного общественного мнения.
Так что было бы неплохо, если бы к чисто административным действиям, одним из которых является само создание МИП, добавились какие-то практические шаги государства, направленные на формирование общественного мнения за рубежом, в том числе – в России. Кстати говоря, именно у России, оставив за скобками все идеологические соображения, есть чему поучиться. Международные санкции и усиленное формирование образа врага сталкиваются с информационными дивизиями россиян, которые довольно успешно противодействуют информационным атакам и даже одерживают победы. Самый наглядный итог их деятельности – довольно мощное пророссийское лобби в Евросоюзе, место президента Российской Федерации в различных рейтингах влиятельности и, как следствие, по-прежнему весьма прохладное отношение к идее реальной военной помощи Украине.
Правда, стоят такие победы очень дорого. Достаточно сказать, что содержание одного только телеканала RT (раньше – Russia Today) обходится российской казне в больше чем 300 миллионов долларов ежегодно. Украина не может позволить себе такие траты. Но дело тут не только в деньгах. История знает массу примеров, когда один информповод переламывает ход событий. Самый яркий пример последнего времени – опубликование видео, на котором сирийский повстанец съедает сердце убитого солдата. Один этот ролик, распространение которого не стоило вообще ничего, переломил общественное мнение Запада: там сразу засомневались, что сирийские повстанцы – носители идей демократии и светлые борцы с преступным режимом Асада. В итоге Асад – там, где и был, а поддержка Западом радикальных исламистов, воюющих в Сирии, под давлением общественного мнения почти сошла на нет.
В общем, сражаться на информационной войне можно и нужно. Создание Министерства информационной политики – только первый шаг в этом направлении. И не хотелось бы, чтобы этот шаг оказался ошибочным или единственным. Потому что на кону стоит само существование государства Украина, и проигрыш в информационной войне может стать фатальным.