Чтобы максимально объективно разобраться в ситуации, мы не будем называть ни одной фамилии и не упомянем ни одной политической партии, а также воздержимся от оценок позиций власти и оппозиции. Мы попытаемся нарисовать не красочную картину происходящего, а черно-белый чертеж, который, может, и не имеет художественной ценности, зато куда точнее живописных творений.
Чтобы ответить на вопрос, чем закончится нынешний протест, нужно разобраться в том, что это вообще такое – Майдан? Тысячи людей, объединенных одной целью? Подъем народного духа? Танцы и песни на площади? Повод пошвырять камни в милиционеров? Шанс поумничать для провинциальных обозревателей? Можно придумать еще десятки определений, и все они будут правдой - в зависимости от точки зрения. А вот что от точки зрения не зависит - так это то, чем Майдан не является. А не является он формальным социальным институтом. Что это значит?
Современная политическая система состоит из институтов – института президента, институтов исполнительной, судебной власти и местных органов самоуправления, института парламентаризма и так далее. Функционирование и взаимодействие этих институтов четко описано в Конституции и законах. Майдана в этой системе - нет, да и не может быть. Как можно формализовать собрание граждан на площади, имплементировав его в существующую систему? Может быть, как народное волеизъявление? Но волеизъявление народа уже формализовано: это институт выборов - процедура, которая позволяет наполнить политическую систему содержанием строго пропорционально голосам избирателей. Майдан даже технически посчитать невозможно. Но если и получилось бы, то вряд ли группа даже в несколько десятков тысяч или сотен людей могла бы быть репрезентативной выборкой: слишком сложный это организм, слишком много мотиваций в нем намешано.
В общем, Майдана в системе общественных институтов нет, а значит, оказывать прямое влияние на реальную политику он не может. А как же "оранжевая революция", спросите вы? Действительно, принято считать, что в 2004-м Майдан привел к власти "оранжевую" команду. На самом же деле это сделал не Майдан, а выборы - старый добрый формальный общественный институт, пусть и слегка искаженный третьим туром, рожденным в ходе переговоров. Чем же был Майдан тогда и чем он может быть в принципе, если не общественным институтом? Ответ только один: инструментом. Инструментом, который еще надо канализировать в имеющиеся общественные институты и легализовать, превратив площадные лозунги в конкретные политические изменения.
Вот тут мы подходим к самому главному. Инструмент, чтобы он заработал, должен находиться в чьих-то руках. Иначе, будучи даже самым масштабным и эффективным, он превратится в витринный экспонат. В 2004-м году Майдан был инструментом вполне конкретных людей, которые институциализировали протест в третий тур президентских выборов, добившись политических изменений. Вообще все успешные протесты были успешными именно потому, что за ними стояли не просто группы людей, а группы формализованные - например, в партии. То есть это были группы - части общественных институтов, а значит, они могли влиять не реальную политику, использовав массовый протест как инструмент. Так было, например, в Египте, где за протестом стояли салафиты и "Братья-мусульмане". А вот в Турции таких групп не было. Мы все помним беспорядки вокруг площади Таксим. Этот протест был куда более массовым, чем в Украине сейчас, и, кстати, куда более кровавым. Казалось, режим вот-вот падет, увенчав цепь переворотов, которые именуют "Арабской весной". А турецкий премьер-министр Эрдоган, против которого и был направлен протест, лишь усмехался в усы и говорил: "Ничего. Побузят и успокоятся". И оказался прав, потому что понимал: инструмент без людей, которые его могут использовать, – пустышка, телевизионная картинка и не более того.
Украинский протест похож на турецкий именно этим качеством – своей декларируемой отстраненностью от системной оппозиции: то есть наш Майдан - не столько за кого-то, сколько против чего-то. И это загнало ситуацию в замкнутый круг.
С одной стороны, именно такая аполитичность сделала протест массовым. Факт остается фактом: оппозиция сама по себе не может вывести на улицы столько людей, что и показали ее последние акции. С другой стороны, именно аполитичность не позволяет инструменту под названием "Майдан" начать работать и привести к реальным изменениям. Да, оппозиция сейчас изо всех сил пытается политизировать протест, сделав его своим инструментом, но момент был упущен: Майдан появился отнюдь не благодаря оппозиции. Кроме того, несколько эпизодов Майдана - например, стычка с милицией на Банковой, -показали, что оппозиционные лидеры контролируют ситуацию очень слабо. Да и сугубо политические лозунги не находят отклика у публики.
Теперь посмотрим на ситуацию глазами власти. Власть совершенно справедливо видит сейчас две проблемы по отдельности: первая – Майдан, вторая - оппозиция. Идти на уступки оппозиции в такой ситуации смысла нет, потому что оппозиция не владеет инструментом под названием "Майдан". Так что для власти в отношениях с оппозицией, по сути, сохранилось "домайданное" статус-кво.
Идти на уступки Майдану тоже бессмысленно, причем сразу по нескольким причинам. Во-первых, со многими требованиями митингующих власть согласна и так, а потому погасить протест, приняв какое-то судьбоносное решение, просто невозможно. Во-вторых, совершать политическое самоубийство, то есть уходить в отставку целиком или частями, как того требует площадь, означает ввергнуть страну в хаос, который не нужен никому, в том числе и в первую очередь – самим митингующим, даже если не все из них это осознают. Поэтому, кстати, отказ от власти просто под давлением уличных протестов - в мировой практике вещь редкая. В некоторых европейских странах такое происходило после того, как власть признавала свою неспособность решить возникшие экономические проблемы, и уходила не столько потому, что на улицы вышли миллионы людей, сколько потому, что не желала нести ответственность за происходящее, трусливо прячась за "Мы вам не нравимся? Ну тогда мы пошли". Так было, например, в начале этого года в Болгарии, так было на Кипре, в Греции и в других странах, наиболее пострадавших от кризиса. Во всех остальных случаях, когда протест не имел перспектив вылиться в институциональное влияние, власть решала проблему силовыми методами.
Так чем же всё закончится у нас, в Украине? Ответ очень прост: ничем. Украинский Евромайдан не имеет институциональных каналов воздействия на реальную политику, а значит, неизбежно повторит судьбу куда более массовых и драматичных акций протеста, которые в последнее время сотрясали Турцию, Италию, Испанию и еще с десяток стран, где тяжелое экономическое положение заставило выйти людей на улицы.
Означает ли это, что власть должна игнорировать Майдан? Конечно, нет. Десятки тысяч людей на улицах – это очень мощный сигнал, который игнорировать неправильно ни с какой точки зрения. Означает ли это, что от Майдана должна отвернуться оппозиция? Нет. Ее повестки дня никто не отменял, и она будет продолжать делать то, что делает, решая свои тактические задачи. Означает ли это, что Майдан надо игнорировать людям, у которых есть что сказать власти и которые имеют вполне законное право это сделать? Тоже нет. Но и ожидать того, что стояние на площади само по себе может принести реальные перемены, – не стоит.
Несмотря на очевидную бесперспективность Евромайдана, нужно понимать, что в конечном итоге Майдан сам по себе - это еще и индикатор того, что в обществе есть линия напряжения. И это напряжение нужно снять, причем очень желательно, чтобы это произошло с наименьшими потерями для всех сторон. Хочется верить, что все стороны это осознают.