Так уж случилось, что некоторые страницы местной истории как-то выпали из общественной памяти. Как нам кажется, выпали совершенно незаслуженно. Поэтому в новом цикле "Забытая история" мы попробуем хотя бы отчасти восполнить эти пробелы, рассказывая о людях и событиях, вполне достойных быть увековеченными в памятниках или хотя бы названиях улиц.
Кто такие гвардейцы-широнинцы, харьковчане, по понятным причинам, более-менее представляют. Хотя годом раньше знаменитого боя у Тарановки в Харьковской области произошел бой менее драматичный, но в конечном итоге сыгравший куда большую роль в победе над фашизмом. Бой этот был воздушным и вошел в историографию как бой "7-ми против 25-ти" - по названию статьи в "Красной Звезде", где был описан.
Итак, весной 1942-го дела у Красной армии обстояли не очень, а уж с военно-воздушными силами вообще не заладилось. И дело не в том, что во время блицкрига были уничтожены или захвачены аэродромы – таких потерь как раз было относительно немного. Дело в том, что Германия навязала СССР тип войны, к которой тот оказался не готов. В сфере авиации это было особенно заметно. Союз готовился к войне "малой кровью на чужой территории", ставка делалась на массовость (вспомним ОСОАВИАХИМ), простоту, дешевизну и количество самолетов. В сущности, ассов, которые появились уже во время войны, специально заранее не готовили, предпочитая делать пилотов из вчерашних школьников путем всего нескольких месяцев обучения. Как следствие, если в других родах войск перевес немцев был не так силен, то в авиации все было плачевно: пилоты люфтваффе безраздельно владели воздухом.
Но так было до 9 марта 1942 года. В этот день в небе между Харьковом и Изюмом семь советских самолетов заставили позорно бежать немецких ассов. Капитан Еремин поднялся в воздух, возглавляя группу из семи новых, выкрашенных в белый цвет истребителей Як-1. Машины эти были, безусловно, гораздо лучше меленьких, медленных и слабо вооруженных И-16, на которых летали раньше. Но как раз новизна Як-1 могла сыграть с пилотами злую шутку. Уже гораздо позже Герой Советского союза, генерал-лейтенант авиации Борис Николаевич Еремин в интервью признался, что облетать новые самолеты им как следует на дали: сказали беречь ресурс. Так что опыта боев на Як-1 у пилотов не было.
Заметив группу немецких самолетов, Еремин принял решение атаковать даже несмотря на то, что группа эта состояла из шести Ме-109, ниже летели бомбардировщики Ю-88 и Ю-87, а сзади шли еще двенадцать Ме-109. Всего - 25 самолетов противника. То есть даже если брать только истребители, перевес немцев был почти тройным!
Еремин принял единственно правильное решение, которое потом изучалось в летных школах СССР (легендарный Кожедуб как-то сказал Еремину при встрече: "Я был тогда инструктором в Чугуевском училище, мы твоим боем очень интересовались, изучали"). Еремин специальным покачиванием самолета (раций тогда не было) дал команду уйти на юго-запад, набрать высоту и атаковать немецкую авиагруппу в хвост, заходя против солнца.
Собственно, этот первый удар и был решающим. Немцы заметили советские самолеты слишком поздно, начали перестроение, но это их не спасло: было потеряно сразу четыре машины – два "Мессера" и два бомбардировщика. Начался хаос ближнего боя, в котором, по словам Еремина, "главное было - не столкнуться". Вскоре ассы люфтваффе, явно не ожидавшие такого напора от советских самолетов, стали попросту драпать, несмотря на сохранявшееся численное преимущество. И в этом «наступлении назад» они потеряли еще три самолета.
А дальше произошло чудо. Вот как описывает этот момент Еремин:
"Бой проходил на предельных режимах двигателей, боеприпасов уже не было. Я понял, что надо собирать группу. Обозначил себя глубокими покачиваниями, и остальные стали пристраиваться. Обходит слева Саломатин, конфигурация самолета у него какая-то необычная. А у него - просто снарядом сбило фонарь. Он сам нагнулся от струи воздуха - выглядит неважнецки. Потом подходит справа Скотной, за ним - шлейф белый, радиатор подбили, вероятно, осколками. Потом мимо меня - один, второй, третий… наши все".
То есть в этом бою не было потеряно ни одного самолета: все они благополучно вернулись на аэродром. При этом уже понимая, что произошло, пилоты не отказали себе в удовольствии, как бы сейчас сказали, "понтануться": "прижимчиком", как говорили летчики, они пролетели аэродром и только после этого сели, рассыпавшись веером.
Дальше началась слава, знаменитая статья в "Красной звезде", первая серьезная награда командира – Орден Красного Знамени. Имел этот бой и другое неожиданное последствие. До этого Сталин шпынял конструктора Яковлева, обвиняя в поражениях советских ВВС именно его самолеты, которые "постоянно горят". Не мог же он, в конце концов, обвинять в поражениях себя. Но после боя "7-ми против 25-ти" он сам позвонил Яковлеву. Не с извинениями, конечно, но, по крайней мере, со своеобразным признанием заслуг конструктора. Он сказал: "Видите! Ваши самолеты показали себя".
Пять-семь сбитых самолетов - это много или мало? Вроде как, немного. Но у войны - своя арифметика. Это был первый бой, в котором советские летчики одержали безоговорочную победу. Оказалось, что ассы люфтваффе не такие уж непобедимые и вполне могут дать стрекача, а легендарные мессершмиты могут быть сбиты самолетами, собранными на «гражданских» заводах в условиях войны. Например, Як-1, на которых летала «великолепная семерка», были сделаны на Саратовском заводе комбайнов.
Этот бой имел громадное психологическое значение для тысяч советских летчиков, что, в конце концов, привело к тому, что небо перестало быть территорией люфтваффе. В уже упомянутом разговоре Кожедуб сказал: "В 1942 году это для нас было исключительное событие".
Жаль, что это действительно исключительное событие до сих пор никак не отражено в топонимике области. Но, по крайней мере, на страницах нашего издания мы постарались вкратце рассказать об этой полузабытой истории и в дальнейшем будем в меру сил и знаний освещать такие события в рубрике "Забытая история".