Информационное агентство "Status Quo" и сеть кинотеатров "Киноцентр" предлагают вашему вниманию рецензию на фильм Ex Machina, присланную на конкурс "Киноман". Поздравляем Наталью Ганагу с победой!
Надеемся, мнение победителя конкурса поможет вам сделать правильный выбор, и напоминаем, что конкурс кинорецензий продолжается и пригласительные билеты сети кинотеатров "Киноцентр" ждут победителей.
Стоило нам после милейшего "Робота по имени Чаппи" поверить в то, что любовь и дружба пополам с самопожертвованием спасут мир от любого морально-криминального апокалипсиса, как его партию подхватил триллер Ex Machina. Он разбил наши розовые очки вдребезги.
Здесь обитают крепко пьющий бог-циник посреди невыносимо красивого Эдема, Ева, соблазняющая неловкого Адама, и зритель, нервно мающийся вопросом – да что ж ты, брат, Азимова не читал в детстве, как же базовые законы робототехники!
Читал, конечно. Иначе вряд ли бы взялся так истово за историю о том, что делает человека человеком, интеллект или душа. При этом режиссер Алекс Гарленд увлеченно закапывается в дебри философии еще глубже Нила Бломкампа. Если личность – не совокупность опыта, а нечто большее, то как распознать эту грань между имитацией сознания и настоящим сознанием?
Его изобретатель Натаниэль терпеть не может научные термины, он не программирует, не конструирует, он творит, поэтому его создание – не трам-парам-оп-дискретному-алгоритму-с-диверсионным-уравнением, а "просто бомба!". Как любой нормальный гений, он абсолютно асоциален, а огромное состояние позволяет ему уютно устроиться в полном одиночестве где-то посреди островка девственной природы, среди зеленых долин, гор с ледниками и водопадами, и чтобы вокруг на километры и километры – ни души. Скучает ли он по человеческому обществу? Ради всего святого, он с трудом переносит даже подопытного коллегу-программиста Калеба (хотя честно подбадривает его, периодически называя чуваком и приятелем). Это прекрасный в своем эгоцентризме и самоуверенности творец, поэт и инженер, который с помощью доступных ему инструментов пытается превратить окружающий его хаос в нечто осмысленное, создать жизнь из стекла, пластика и проводов. Но что он создал? Его творение двигается, разговаривает, улыбается, даже шутит и танцует – делает ли все это его чем-то большим, чем строками кода в недрах уникального процессора?
Эксперимент Натаниэля должен подтвердить или опровергнуть факт, является ли робот Эйва со внешностью сногсшибательно красивой девушки настоящей личностью. Для этого и нужен Калеб, посторонний человек, который оценит ее независимо, начиная с момента знакомства.
Если Бломкамп нарочито отрицал телесность, декларировал приоритет духовного начала, то у Гарленда внешность играет очень важную роль. "Зачем существу без пола взаимодействовать с другими существами? А без взаимодействия нет и личности", – отвечает Натаниэль на вопрос Калеба, зачем Эйве сексуальная оболочка. Интеллект не имеет пола, база данных не может влюбиться. И Эйва, начиная с полупрозрачного призрака с сосудами проводов в изящных руках, все больше и больше очеловечивается, надевает платье и парик, зябко кутается в кофточку и тщательно расправляет чулки на тонкой ножке. Увы, наш поэт-изобретатель слишком далеко зашел в своем эксперименте. Пытаясь разгадать секрет жизни, он постарался сыграть на базовых чувствах, на страхе, инстинкте самосохранения. Но из машины у него появился не бог, из машины вышел зверь: хитрый, сильный и стремящийся выжить любой ценой.
Если Калеба в его слабости не упрекнешь, он всего лишь человек, то Эйва оказывается человеком вдвойне – парадоксальным бессмертным существом, которое боится смерти. Телесность отрицает нелогичные качества, благородство или самопожертвование бесполезны для выживания. Творение доказывает свое право жить, обретая способность обманывать и убивать. Но что творение, если не отражение творца?
Натаниэль действительно создал жизнь – но только на первой, животной стадии, потому при виде Эйвы зрителя до самого конца будут пробирать мурашки. Изобретатель был прав, когда говорил о следующей версии, в этих прекрасных глазах все-таки нет души.