В прошлой статье автор описал имитационную демократию, проблему компетентности и постарался ответить на вопрос, зачем нужны "демократические выборы"? В этом материале мы поговорим о политических партиях и организациях, составляющих так называемое гражданское общество. Эти институты являются неотъемлемой частью всякой либеральной демократии и призваны усилить роль граждан в политической жизни. На самом деле любые современные политические организации не только не выполняют декларируемых функций, но и служат целям, далеким от народовластия.
Политическая партия - институт общественный, а значит, чтобы понять, что представляют собой современные партии, нужно понять, что представляет собой современное общество. А общество - наше, да и западное, - существенно отличается от того, которое было 100 или даже 50 лет назад. То, в чем мы живем сейчас, обычно именуют "информационным", "постиндустриальным" обществом или обществом постмодерна. Один из признаков такого общества – усложнение общественных отношений настолько, что такие понятия, как "класс" или "идеология", утратили всякий смысл.
До шестидесятых-семидесятых годов прошлого века (именно этой размытой датой обычно обозначают наступление постиндустриального общества, или общества постмодерна) все было более-менее понятно. Были рабочие и крестьяне, которые производили прибавочную стоимость во благо эксплуататоров. Были деклассированные элементы, которые своей малочисленностью только оттеняли жесткую классовую структуру. И был Карл Маркс, который гениально описал все это.
Потом в обществе случились трансформации, если не разрушившие окончательно, то изрядно подточившие постулаты марксизма. Всемирное производство перенеслось в Китай, и прибавочную стоимость стран Запада стал формировать ритейл, услуги, спекуляции и прочие непроизводственные отношения. Крестьяне, пав под натиском корпораций по производству продуктов питания, превратились в "социальный проект". Интернет породил не только новые виды бизнеса и индивидуальной занятости, но и разрушил монополию на информацию, что вызвало безвекторное брожение в умах. В итоге общество "атомизировалось", и выделить в этом море какие-то классы уже невозможно.
По отношению к средствам производства, т. е. "по Марксу", выделить классы уже нельзя, потому что один человек может выступать сразу в нескольких качествах: например, рабочий, владея акциями, владеет какой-никакой частью средств производства. Продав акции повыгоднее, он уже как бы финансовый спекулянт. Выйдя на пенсию и получая деньги через негосударственный пенсионный фонд, он уже похож на рантье. Да и сам рабочий – это уже не тот одуревший от механического выполнения одной и той же операции необразованный представитель социального дна, который был описан классиками прошлого века. К тому же и рабочих осталось, в общем-то, немного. Современные западные общества – общества служащих. Как-то внятно классифицировать эту разношерстную публику тоже нельзя: слишком много разных задач они решают, слишком разнообразны их образовательные и интеллектуальные уровни, да и уровень доходов, в конце концов, тоже не поддается никакой внятной классификации.
Кстати, попытки классифицировать современное общество по уровню доходов тоже терпели сокрушительные фиаско. Речь идет о периодическом апеллировании к некому среднему классу. В Украине было несколько подобных политических проектов, и все они с треском проваливались по одной простой причине: средний класс - категория маркетинговая, но никак не политическая. Т. е. для среднего класса можно спроектировать автомобиль или дом, но никак не единый политический посыл. Причина проста. Поставьте рядом хирурга, ГАИшника, коммерсанта и программиста. Уровень их доходов будет примерно одинаков, но слишком разный у них образовательный и интеллектуальный уровень, слишком разные запросы и устремления.
Есть, конечно, в Украине идеологические партии – КПУ и ВО "Свобода", но они скорее подтверждают правило. Ключевые характеристики их электората – возраст (вряд ли КПУ могла бы рассчитывать больше чем на один процент поддержки, будь введен, например, возрастной ценз для избирателей) и территория проживания ("Свобода" существует только за счет жителей западных областей, имеющих свою ментальность и историческую память). Но возраст и территория проживания – категории довольно ограниченные. Этим и объясняется тот факт, что и коммунисты, и националисты не могут вылезти из политического маргинеса.
В общем-то, единственное возражение, которым можно было бы опровергнуть тезис о деклассировании общества, – периодически возникающие протестные группы, появление которых на первый взгляд можно принять за некие проблески классового самосознания. Самые яркие примеры из новейшей истории Украины – "Налоговый майдан" и протесты льготников. Однако тут нужно обратить внимание на один факт: самоорганизовались эти группы в ответ на конкретные раздражители (Налоговый кодекс и неуклюжая попытка правительства реформировать льготную систему) и фактически прекратили свою активность после их исчезновения. Автор в своих статьях пытался анализировать причину того, что протест тех же предпринимателей так и не обрел политической формы. При этом оппозиция, которая так и не смогла оседлать протест, ошибочно обвинялась в организационной импотенции. На самом деле причина вовсе не в оппозиции. Причина все та же: придать протестному движению предпринимателей любую политическую форму просто невозможно, потому как разные они, предприниматели. Разные в образовательном, культурном, имущественном плане. Собственно, все, что их объединяло, – проблемы с налогами, и когда вопрос был снят, движение предпринимателей рассыпалось само собой.
Так что нащупать какие-то классы в современном постиндустриальном обществе не представляется возможным. И идеологию, приемлемую для какой-нибудь более-менее крупной части населения, изобрести нельзя. Просто потому, что очертить эту часть проблематично.
Невозможность нащупать социальную базу приводит к тому, что "массовые" партии выхолощены до состояния, когда партия представляет собой лидера или лидеров плюс финансовый и медийный ресурсы. Любая "партийная машина" оживает только в преддверии выборов, да и то после финансовых или административных прививок, чтобы потом, после выборов, впасть в анабиоз. Ярким примером "виртуализации" партийных проектов служит тот факт, что "Батьківщина", официальное количество членов которой - свыше полумиллиона, в кризисный момент (арест и суд своего лидера) смогла собрать на самые крупные акции протеста лишь несколько тысяч человек.
Но партии продолжают существовать. Зачем? Объяснение может быть только одно: партии нужны не избирателям, а своим лидерам для формализации отношений "свой – чужой". Правящие кланы, или, если угодно, "элиты", нуждаются в какой-то кодификации для того, чтобы упростить администрирование, распределение должностей, ресурсов и т. д. С этой точки зрения партии действительно довольно удобный инструмент.
Однако в этом инструменте заложен фактор, добивающий и без того не самый эффективный образец представительской демократии. Дело в том, что всякий народный избранник в своих действиях руководствуется не только (да и не столько) волей избирателей, сколько некой партийной дисциплиной, следуя "линии партии". Коль скоро партии не выражают ничьих интересов, то линия партии априори не проходит по срезу каких-то общественных настроений. Рисуется эта линия спонсорами, партийной верхушкой, руководителями государства, если это партия власти, и т. д. Интересы избирателя во всем этом клубке партийный интересов находятся где-то на двадцатом месте. И народный избранник в этом не виновен: он существует в условиях, не им придуманных. И элиты в этом не виновны: они действуют, исходя из собственных прагматичных соображений. И мы с вами в этом не виноны: такова Система, часть которой – политические партии - давно утратила всякий смысл. По крайней мере, для нас, избирателей.
Гражданское общество - это сфера общественного самопроявления граждан, независимая от государства. Причем эта сфера даже противопоставляется государству, по одному из определений являясь "фильтром требований общества к политической системе". В другой формулировке гражданское общество "контролирует государственную машину". Иными словами, гражданское общество заявляется как некий не государственный общественный институт.
Автору это определение всегда казалось странным. Если дело не касается политики, то все понятно: общества филателистов или самодеятельные музыкальные коллективы к государственному управлению отношения не имеют, а государство в свою очередь подобными вещами интересоваться не может, да и не должно. Совсем другое дело, когда "негосударственная" гражданская активность переносится в политическую плоскость. Вот тут и возникает вопрос - зачем? Ведь есть замечательный институт всеобщих выборов, который охватывает всех, есть разветвленная система представительских органов местного самоуправления, есть законодательно закрепленные и детально описанные механизмы взаимодействия рядового гражданина и любого государственного института. Есть еще партии, в конце концов (которые тоже иногда относят к гражданскому обществу, но учитывая, что партии являются частью политической системы, а значит – системы государственной, это вопрос спорный). Разве у граждан мало способов реализации своей политической активности? Зачем нужна еще одна "прокладка" между населением и государством, тем более что полномочия этой "прокладки", т. е. всяких неправительственных организаций, весьма сомнительны?
На самом деле, т. н. гражданское общество призвано латать огрехи демократических систем, служить своеобразным костылем, позволяющим передвигаться их чахлым организмам. Судите сами. Зачем нужны правозащитные организации там, где нормально функционирует судебная система? Зачем нужны объединения, борющиеся за чьи-то права, если нормально работают представительские органы власти? Зачем нужны просветительские организации при нормально функционирующей системе общественной коммуникации и образования? На самом деле, если бы демократия действительно работала, т. е. полностью соответствовала декларируемым целям, всякая гражданская активность вне государственных институтов была бы просто не нужна.
В функции "костыля" гражданского общества таится один негативный фактор. Этот инвалидный аксессуар позволяет существовать либеральной демократии и дальше, вместо того чтобы лечить больной организм. Гражданское общество, отчасти компенсируя недостатки демократических систем, продлевает их существование, никак не способствуя их радикальному изменению.
Нельзя не упомянуть о еще одной особенности. Институты так называемого гражданского общества, особенно если эти организации финансируются правительствами других стран, очень часто выступают эдакими "агентами влияния". Автор не сторонник теорий заговоров и прочей конспирологии, но элементарный здравый смысл подсказывает, что организация, финансируемая одной страной и действующая в другой, будет преследовать цели страны-спонсора. Как расценить это иначе, чем вмешательство во внутренние дела?
Кто-то возразит, что вмешательство это может быть во благо обществу. Однако и тут есть одно железобетонное возражение, основанное на элементарном здравом смысле: все, что во благо обществу, должно и может рождаться в самом обществе, а не приходить извне. Хотя бы потому, что все общества разные: где-то нормально носить паранджу, где-то – устраивать гей-парады. У всех свои традиции, своя ментальность. При этом, конечно, импорт идей запрещать бессмысленно, да и при современном уровне коммуникаций – невозможно. Но одно дело – идеи, совсем другое дело – деньги и прочие средства для их воплощения.
Еще одна функция т. н. гражданского общества, которую стоит упомянуть отдельно, - формирование общественного мнения. Пальма первенства в этом принадлежит средствам массовой информации, но, во-первых, неправительственные общественные организации нередко финансируют СМИ, напрямую влияя на настроения в обществе, а во-вторых, очень часто неправительственные организации являются генераторами информационных поводов. Идет ли это на пользу обществу? Скорее нет, потому что информповоды, создаваемые представителями гражданского общества, часто просто абсурдны.
Например, по информации Харьковской правозащитной группы, жертвами насилия со стороны милиции только в 2011 году в Украине стал почти миллион человек. Этот откровенный бред (чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть демографическую статистику) был растиражирован сотнями СМИ, в том числе зарубежными. Зачем эта грязь распространяется – вопрос, выходящий за рамки данной статьи. Главное, что исходит подобная информация от структур "гражданского общества".
Конечно, и СМИ, финансируемые общественными организациями, далеки от какой бы то ни было объективности. Задача подобных изданий и сайтов – не информировать читателей, а ругать власть. В общем-то, в этом нет ничего фатального: всякая власть нуждается во встряске, а наша в особенности. Плохо, а местами даже отвратительно, что эта ругань давно вышла за рамки не только объективности, но и элементарного здравого смысла. Ну и конечно, распространение подобной информации преследует вполне конкретные цели, далеко не всегда соотносимые с общественными интересами. Об этом мы поговорим в следующей статье, которая будет посвящена средствам массовой информации и интернету.
А пока – вывод. Политические партии и организации гражданского общества, преследующие политические цели, есть не что иное как симулякры, призванные маскировать недостатки демократических систем и создавать иллюзию народовластия. В существующей системе политического устройства их необходимость бесспорна, но далеко не бесспорна сама оптимальность либерально-демократического общественного устройства. Что может быть альтернативой и будет ли в этой альтернативе место партиям и политическим общественным организациям? Об этом в итоговых текстах, которые завершат этот цикл статей, расставив все точки над "і".