Случившееся среди бела дня в центре столицы Франции всколыхнуло мировую общественность. Поразительная наглость террористов, которые расстреляли десять сотрудников редакции, двух полицейских и ранили еще одиннадцать человек, причастность к теракту "Аль-Каиды" и тот факт, что большая часть погибших и раненых были работниками средств массовой информации, – все это сделало новость о расстреле редакции Charlie Hebdo топовой для мировых телеканалов и новостных лент. Тысячи возмущенных парижан вышли на улицы почтить память погибших, к посольствам Франции по всему миру сносят цветы и свечи, практически все мировые лидеры выразили свои соболезнования родственникам жертв и осудили произошедшее.
За этой волной возмущения лишь немногие обозреватели стали обращать внимание на факты и процессы, которые, подчеркнем, ни в коей степени не оправдывают убийц, однако вскрывают причины произошедшего, лежащие куда глубже, чем злобные тараканы под черепными коробками фанатиков. Попробуем и мы в силу своего разумения понять, почему случилось то, что случилось, и к чему это может привести.
Фанатики были, есть и будут всегда. И неважно, фанатиками чего они являются – исламского фундаментализма, здорового образа жизни или собирания спичечных коробков. Любую идею, даже самую благую, можно довести до крайности.
Теперь попытаемся ответить на вопрос: почему трое (по другим данным - четверо) граждан Франции вдруг решили, что оскорбление их религиозных чувств должно быть смыто кровью? Да, безусловно, исламский фундаментализм - штука, подчас магически действующая на неокрепшие и пассионарные умы, но с другой стороны – сам по себе исламский фундаментализм далеко не всегда означает насилие. Так почему во Франции, он принял такие формы?
Ответ на этот вопрос кроется в особенностях французского общества, которое на своих знаменах написало слово "Толерантность" и последние лет 20 шагало под этими знаменами, как это ни парадоксально, в ту же сторону, что и исламский фундаментализм, – в сторону крайностей, доходящих до абсурда. Эта проблема характерна практически для всех европейских государств, но именно Франция в силу своего географического положения и особого отношения к бывшим колониям продвинулась в этом направлении дальше всех.
Толерантность сама по себе неплоха. Она означает предоставление другим права жить в соответствии с собственным мировоззрением. Однако никакое нормальное общество на согласится с правом на жизнь в своих рядах граждан, частью мировоззрения которых являются, например, убийства или грабежи. Т.е. в принципе толерантность имеет свои пределы. Но в сфере этнических и религиозных отношений в современной Европе никаких пределов толерантности нет.
Толерантность, доведенная до крайности, привела к тому, что граждане, представляющие меньшинство населения (пока - меньшинство), стали полагать, что их этические и религиозные нормы являются столь же правомочными, сколь и нормы коренного населения. И винить этих граждан в том, что они возомнили, что какой-нибудь округ Парижа - это то же самое, что район Алжира, – нельзя, ведь в этом их настойчиво убеждали сами французы на протяжении десятилетий. В итоге в Европе выросло поколение мусульман, полагающих, что в Европе они стопроцентно "дома", и их поведенческие нормы не просто имеют право на жизнь, но и могут определять общественные отношения и даже политику европейских государств. Коренные европейцы этому, конечно, сопротивлялись, но пресловутая толерантность всякий раз загоняла это возмущение в политический маргинес.
И ладно бы европейцы были полностью последовательны в своей толерантности – к примеру, прерывали бы телевещание на время намаза, окружили бы собор Парижской Богоматери минаретами, превратив его в мечеть, и одели бы всех француженок в паранджу. Никаких проблем с мусульманами не было бы. Но толерантность, доводимая до абсурда, столкнулась с еще одной европейской ценностью, доведенной до такого же состояния, – со свободой слова.
О покойных, конечно, или плохо, или ничего, но попробуйте посмотреть изображения, которые выдает Google по запросу "Charlie Hebdo". И как – нравится? Многие примеры этого "творчества" не вызывают ничего, кроме отвращения. К тому же, если даже не акцентировать внимания на сюжетах, вряд ли кто-то рискнет назвать контент Charlie Hebdo талантливо исполненным, да и на сатиру эта грязь никак не тянет. "Но не убивать же из-за этого!" - скажет читатель и будет совершенно прав: да, убивать - это тягчайшее преступление. По крайней мере, для нас - людей, воспитанных так или иначе в христианских традициях.
А теперь попробуем взглянуть на ситуацию глазами исламского фундаменталиста. Он родился и вырос во Франции, он считает Францию своей страной точно так же, как исламский фундаментализм - неотъемлемой частью своего мировоззрения. Причем никакого противоречия тут нет: разве страна, где он родился, хоть как-то давала понять, что его взгляды на жизнь пригодны больше для Северной Африки и не совсем уместны для восемнадцатого округа Парижа? И вот этого гражданин, голова которого забита весьма специфическими (и, кстати, весьма далекими от "классического" ислама) представлениями о "неверных" и методах борьбы с ними, открывает еженедельник Charlie Hebdo. Если вы погуглили соответствующие изображения и имеете хотя бы общее представление о том, что собой представляют исламские радикалы, вы без труда смоделируете дальнейшее. Собственно, 7 января это самое дальнейшее и случилось.
К чему все это приведет? Конечно, противоречия, в которые сами себя загнали европейцы, с одной стороны, из соображений толерантности, закрывающие глаза на радикальные исламские группы, а с другой, из соображений свободы самовыражения, эти группы провоцирующие, не могут длиться вечно и рано или поздно будут разрешены. Вряд ли Европа согласится на тотальную исламизиацию. Во всяком случае, сейчас, когда европейцы, не исповедующие ислам, составляют устойчивое большинство. Так что процесс, скорее всего, пойдет в другом направлении.
Многие аналитики уже обратили внимание, что трагедия на улице Николя-Аппер явно наигрывает очки Марин Ле Пен и ее "Народному фронту". Партия этой дамы, исповедующая правые, националистические взгляды, на выборах в Европарламент в 2014 году заняла первое место, набрав 25,4% голосов французов. Впервые в Европе со времен германских национал-социалистов политическая сила, придерживающаяся ни разу не толерантных, а местами – даже расистских взглядов, заняла первое место на свободных демократических выборах. Французских журналистов это настолько впечатлило, что они назвали победу "Народного фронта" "политическим землетрясением". Но вряд ли следующая победа французских ультраправых будет расценена как какой-то катаклизм: рост националистических настроений наблюдается по всей Европе. И трагедии вроде той, что случилась 7 января в центре Парижа, являются катализатором этого процесса.