валерий сколов, скрипачВалерий Соколов  -  один из самых востребованных в мире молодых скрипачей, который получил признание благодаря технической безупречности игры, эмоциональности и художественной зрелости в исполнении самых сложных произведений скрипичного репертуара. Это, наверное, единственный украинский музыкант, сделавший настоящую карьеру на Западе. Только в этом сезоне у него запланированы выступления в лучших залах Европы с Национальным оркестром Франции, турне с Королевским стокгольмским филармоническим оркестром и Брюссельским филармоническим оркестром, а также гастроли в США с Сиэттлским симфоническим оркестром и в Корее с Симфоническим оркестром сеульской филармонии.

- Харьков считает вас ярчайшим представителем своего города, Украина по праву гордится тем, что Валерий Соколов - украинский музыкант. А представителем какой страны вас считают на Западе? Как вас представляют на концертах?

 - Я, безусловно, являюсь украинским музыкантом, но на Западе география происхождения музыканта в принципе менее важна, чем у нас. Наша страна всегда с большим пиететом относилась к тому, что происходило за железным занавесом, поэтому музыканты, которые приезжали к нам из Европы пользовались невероятным успехом. Я выступаю за Украину (выражаясь футбольным языком), но проживаю в Германии. Вообще свой патриотизм и отношение к стране я стараюсь не в программках подчеркивать, а выражать делами: участвую в музыкальных процессах, которые происходят у нас, сам что-то организовываю, участвую в жизни страны. На моих афишах пишут Украина, но иногда добавляют – Германия (улыбается).

- Очень интересно узнать о том времени, которое вы провели в нашем городе. Как получилось, что мальчик не из музыкальной семьи стал всемирно известным скрипачом?

- Действительно, я не из музыкальной семьи, но мой прадед был писателем и приехал в Харьков, когда город был столицей Украины. Наша семья очень ценит свое интеллектуальное прошлое. Отец руководил геологическим научно-исследовательским институтом в Харькове и сейчас работает в Харьковском университете на геологическом факультете. Мама - большой ценитель и любитель музыки. Непосредственно на инструментах они не играют, но музыка имеет огромное значение и большой вес в нашей семье. Дед мой был геологом, но он тоже очень любил музыку. Он ходил в филармонию по два раза в неделю.

- Теперь я понимаю, что музыка в вашей жизни не случайна, хотя знаю, что выбор все же был - музыкальная школа или балетная.

- Мама в детстве отвела меня и в балетную школу, и в музыкальную: на улице Есенина рядом с балетной школой была музыкальная, и я ходил в обе. С балетом у меня не сложилось, но любовь к нему осталась. Не знаю, может быть, это связано с детством, но вся традиция русского балета ХХ века меня очень интересует. Параллельно я занимался в детской музыкальной школе у  Натальи Кравецкой, которая заложила правильные основы, и я ей очень благодарен.

- Вы сразу полюбили скрипку?

- Появление скрипки в нашей семье - это странное явление. Наталья Юрьевна Кравецкая, мой первый педагог, набирала в том году свой первый класс. Это для нее тоже был дебют. В классе был недобор, и она просто предложила моей маме отдать меня на скрипку.

- Сразу стало понятно, что у вас со скрипкой все складывается?

- Нет, конечно. Первые несколько лет можно назвать мучением (улыбается). Я хотел делать все, что угодно, - только не заниматься. У меня был переизбыток энергии. Мама наслушалась всяких странных звуков на инструменте, но проявила настойчивость, даже водила меня заниматься домой к преподавателю. Мама решила: или заниматься серьезно, или никак. Но потом, после конкурса в музыкальной школе, я попал в класс Сергея Анатольевича Евдокимова - нашего замечательного харьковского педагога, человека с невероятным опытом. Он, в свою очередь, занимался у великих украинских советских скрипачей Олега Крысы и Богодара Которовича. И весь период с того момента, как я попал в харьковскую десятилетку и до моего отъезда за границу, – это заслуга моих родителей, мамы в первую очередь. Она просто посвятила себя этому делу. В то время я нарабатывал фундамент, который мне очень помог в будущем. Я в основном занимался, готовился к конкурсам, концертам и все делал в повышенном режиме активности.

- До 12-ти лет вы жили в Харькове?

- Да. А в 12 лет и педагогам, и родителям, и всем, кто меня на тот момент поддерживал, стало ясно, что нужно развиваться дальше. Тогда вариантов было немного. В 1999-м я побывал на конкурсе Пабло Сарасате в Испании. Это взрослый конкурс, возраст конкурсантов - до 30 лет, а мне тогда было меньше 12-ти. Я был самым юным и получил спецприз - стипендию.

- Это которую Спиваков дал?

- Стипендию конкурс дал, а Спиваков там - неизменный председатель жюри. Но Спиваков принял в моей судьбе живейшее участие. Он вызвал нас с мамой на «круглый стол». Там присутствовали все члены жюри, именитейшие музыканты из Австрии, Германии, США во главе с маэстро Владимиром Теодоровичем. Он настоятельно рекомендовал начать поиски нового педагога где-то за границей и серьезно заниматься. Это был совет всего уважаемого жюри, которое с очень большим теплом отнеслось ко мне и к маме. Каждый из них уделил нам по 10 минут, мы набрались информации от профессионалов, послушали их мнение. Один из членов жюри, именитый скрипач, профессор Вюцбургской консерватории в Германии Григорий Жислин, сказал, что поскольку здесь состав жюри представляет консерватории, а в 12 лет в консерваторию не берут, нужно искать школу, и он знает одного замечательного педагога в Англии, в школе Менухина, - Наталью Боярскую. Это школа, в которой можно и заниматься, и жить. Такой аналог нашего интерната. «Наталья Боярская – выдающийся педагог для детей, и вам нужно обязательно попробовать учиться там», - сказал Жислин. Я сыграл вступительный экзамен, и нам пришло письмо, что как раз освободилось одно место и с будущего семестра я смогу приехать на занятия. Это было 7 января 2001 года, и с того момента началась совершенно другая жизнь. 

 – Харьков для вас - родной город? Ваши родители здесь живут?       

- Харьков для меня - невероятно родной, в Харьков я приезжаю очень часто. Я человек не публичный, поэтому не делаю из этого большого события. Да, родители живут в Харькове. У меня в Харькове замечательные друзья - одноклассники. Я очень люблю приезжать, особенно в последнее время. Я получаю от Харькова большой эмоциональный заряд, потому что здесь столько всего сделано, столько сыграно, реализуются маленькие и большие проекты. Уже есть ощущение, что появляется своя территория

- Вопрос, который меня очень волнует. На ваш взгляд, что все-таки первично - талант или работоспособность?

- Я думаю, что, конечно, без таланта, работы, без полного посвящения себя музыке ни хорошим скрипачом, ни пианистом, ни виолончелистом не стать. Но сейчас, в ХХІ веке, если мы говорим о настоящей карьере в музыке, то появилось такая новая формация, когда человек сам себе режиссер, менеджер и знаток всяких околомузыкальных вопросов. Конечно, хорошая игра – это фундамент всего, это твой паспорт. До этого уровня тоже надо дойти, но если ты хорошо играешь, то это только середина пути. На беду своим организаторам я сам себя не пиарю - нас этому не учили (улыбается). Нас учили серьезно относиться к музыке, к инструменту, к своей профессии, но никто никогда не рассказывал о том, что, достигнув какого-то уровня, надо уметь себя презентовать.

– Мы знаем, что в ХХ веке играли самобытные, уникальные скрипачи - Яша Хейфец, Иегуди Менухин, Давид Ойстрах, Леонид Коган. Можно ли сказать, что в ХХI веке, когда появилось новое поколение активных молодых музыкантов, по-прежнему есть место уникальным личностям со своим звуком, высочайшей техникой и индивидуальной манерой исполнения?

- Эта новая тенденция самопиара идет в направлении исчезновения всего «живого», всего того, на чем строится наше понимание игры. Если ты активно занимаешься раскруткой себя, то тратишь на это уйму времени, но ты обязан это делать, потому что как иначе выжить? Запад перенасыщен концертами, фестивалями, и попасть в струю очень сложно: нужно быть кем-то новым, кем-то интересным… И для меня как представителя нашей школы и человека, который любит и преклоняется перед мастерством тех выдающихся скрипачей, которых вы только что назвали, эта тенденция не близка. Потому что то поколение, которое дала Петербургская консерватория, впоследствии -Московская, а затем советская скрипичная школа, – это, конечно, уникальное явление. Петербургская консерватория приблизительно 100 лет назад – это исключительно выдающиеся музыканты: Натан Мильштейн, Яша Хейфец, Миша Эльман и весь класс Леопольда Ауэра – это золотая эпоха Петербургской консерватории, невероятное культурное наследие. Я ни в коем случае себя не ставлю в один ряд с ними и никогда не поставлю, но я очень хотел бы двигаться в этом направлении. А сектор самораскрутки меня совершенно не интересует, потому что он мне не сообщает никаких данных о красивом звуке, об артикуляции смычком, об интонации на скрипке, не сообщает ничего на тему партитуры, на тему того, о чем мы играем и зачем. И передо мной встает дилемма, потому что то время, которое ты должен посвятить поиску музыки, ты вынужден посвящать поиску возможностей для карьерного роста. Карьера и музыка на Западе – это два огромных пласта, которые не всегда пересекаются. Это даже противоречия. А я поклонник стиля игры старой школы. Я мечтаю познать хотя бы какой-то минимальный процент того, что сделали эти люди. Через педагогов, которые в свою очередь учились у выдающихся представителей Петербургской и Московской школы, тянется цепочка к великим мастерам начала ХХ века, и я мечтаю не терять, а приумножать эту связь.

- А кто ваши любимые современные музыканты?

- Вот, это то, что касается ответа на первую часть вашего вопроса о великих настоящего и прошлого. Великие настоящего – это другие музыканты. Если мы говорим о звуке, если мы говорим об индивидуальном подходе – да, он есть, но он уже немного другой. Есть пять современных скрипачей, которые представляют для меня большой интерес. Это невероятно интеллектуальные люди, они уже в пиковом для скрипачей возрасте - 45 - 55 лет. Я считаю, что это люди, невероятно много добившиеся в своей жизни, они уникальны по-своему, но то, что касается красивого звука, какой был раньше, - это немного ушло на второй план. Зато у них есть колоссальное понимание музыки, стиля музыки, который они исполняют, невероятная техническая оснащенность, невероятный темп развития концертной деятельности, звукозаписывающая деятельность. Тот уровень постоянного мастерства, который демонстрируется ими на сцене, безусловно, покоряет. Да, есть великие мира сего, и это люди, которые создают костяк исполнительского мастерства, они, безусловно, очень мощные…

- Музыка - это вся ваша жизнь? Есть ли время отдыхать? Отдыхаете ли вы от музыки?

- Музыка как искусство и музыка как профессия занимают все мое время. Ведь нужно и организовываться, и ехать, и делать и учить, и репетировать, и все время развиваться. Музыка как профессия требует всего свободного времени или, по крайней мере, процентов 90. Музыка как искусство, конечно, занимает не все время, потому что бывает перенасыщение и надо, чтобы мозги отдыхали. Но, конечно, стиль жизни вырабатывается в соответствии с профессией.

В исполнительской деятельности очень важен моральный настрой. Если ты лежал на диване, а потом тебе надо выйти и, полностью отдаваясь, сыграть концерт Сибелиуса, или Бетховена, или Прокофьева, а ты морально не настроен, – то ты можешь оказаться в полном вакууме. Я для себя решил, что буду настроен перманентно, а там уже будет как будет.

Бывают, конечно, моменты отключения - как, например, вчера. Был концерт в большом зале Питерской филармонии. Невероятный исторический зал, исторический оркестр - оркестр Мравинского (сейчас - оркестр Темирканова). Огромный красивый колонный зал. Ты лежишь, отдыхаешь до концерта, а в мыслях: "Как?! Я сейчас должен выйти и сыграть сложнейший концерт Прокофьева? Высокотехнический! Перед полным залом! Может быть, вместо меня выйдет кто-то другой?" Ну, бывают такие провалы. От перенасыщения (улыбается).

- Вы еще волнуетесь перед концертами?

-  Я волнуюсь, особенно в исторических залах и тогда, когда за пультом стоит крупный дирижер. Потому что любой великий маэстро  -  это уже прожитая жизнь, огромный багаж. Их жесты и огромная палитра красок, которую они вытягивают из оркестра, – это урок, ради которого стоит заниматься музыкой.

- Фестиваль "Харьковские музыкальные вечера", организатором которого вы были несколько лет назад, оказался крупнейшим музыкальным событием города за последние лет десять. Такой концентрации мировых знаменитостей Харьков не видел никогда. Выдающийся виолончелист современности Гарри Хоффман, первый кларнетист Камерного оркестра Европы Рома Тийо, другие музыканты...  Всемирно известный режиссер Бруно Монсенжон представил ретроспективу своих работ и подарил нашему Институту искусств 10 своих лучших фильмов. Невозможно переоценить и уникальные  бесплатные мастер-классы от Натальи Боярской – преподавателя Школы Иегуди Менухина и Королевского колледжа музыки в Великобритании. Такой колоссальный фестиваль! Почему его больше нет?

- Действительно, фестиваль "Харьковские музыкальные вечера" стал копией хорошего европейского фестиваля. Это была большая радость и для нас, и для публики. Я увидел, что харьковская публика очень открытая, щедрая, благодарная. Харьков очень понравился нашим гостям. Мы получили огромное удовольствие от людей.

Но в силу своей молодости (в моей жизни многое происходит раньше, чем нужно) я переоценил возможности Харькова и свои собственные. Город оказался еще немного не готов к такого рода событиям. Я получил определенный опыт, и теперь мы решили провести мероприятие немного другого направления.

- Не могу не спросить вот о чем. Насколько я понимаю, мероприятия, которые вы проводите в Харькове, для вас абсолютно не коммерческие. Для чего тогда вы это делаете?

- Как я уже говорил, Харьков – мой родной город. И в музыкальном плане он всегда был очень важным городом. Сюда приезжали обыгрываться до концертов в Москве и Петербурге или после выступлений там. Это был действительно важный город. Здесь играли многие великие музыканты -  Ойстрах, Горовец. Сюда приезжали выступать из-за границы. Зная это, я просто обязан относиться к Харькову серьезно, и для меня важно здесь что-то делать.

- Тогда расскажите о том концерте, который пройдет 2 декабря в театре Шевченко.

- Я когда играю, занимаюсь и готовлюсь к чему-либо, то живу в формате не сегодняшней реальности, а в мире тех людей, о которых мы сегодня говорили и которые оставили  нам огромное культурное наследие. Музыка периода конца ХIХ - начала ХХ века меня очень интересует и мне очень близка. Рубеж XIX-XX веков, Belle Époque – период поиска новых горизонтов в искусстве. Золотой век науки, литературы, живописи, поэзии, музыки. Фавориты Belle Époque в музыке – это  Петр Чайковский, Габриель Форе и Клод Дебюсси, три гения, три личности, три характера.

Мы устроим вечер камерной музыки, в котором примут участие мои близкие друзья и замечательные коллеги. Хотелось это сделать не на какой-то абстрактной площадке, а именно на сцене театра. В концертах будут звучать шедевры камерной музыки: трио для скрипки, виолончели и фортепиано Чайковского, в котором Петр Ильич передал всю горечь потери и дань памяти своему учителю, коллеге и другу Николаю Рубинштейну; соната для скрипки и фортепиано, написанная французским Шуманом и «мастером очарований» - так с легкой руки Дебюсси называли современники Габриеля Форе; соната для скрипки и фортепиано Клода Дебюсси – его последнее завершенное произведение. Но не буду открывать все секреты. Приходите!

2 декабря в 19-00 в театре Шевченко состоится салон камерной музыки Валерия Соколова